Еще немного мыслей на тему Пира... развитие его и отношений с коллегами-друзьями...

[somethingforstrixy]

1 часть.



Пепел.

- Я боюсь, - категорично высказалась Китти, сжимая руку Бобби.
Он не хотела сюда идти и не собиралась этого делать: подобный шаг в принципе не входил в их задачу. Обо всех случайных находках, теориях-подозрениях и красочных мифах – они должны сообщать в школу. И всё! Не ихнего ума это дело – вести переговоры или в бою серьезном участвовать. Даже весьма талантливым. Кто бы что не считал и не говорил – Джон всего лишь ученик с надлежащими ограничениями... Но какой там!.. Пир загорелся, жалко, что не в прямом смысле, разобраться самостоятельно и до приезда ударного состава. Звучало как необходимость уточнить и перепроверить сомнительную информацию от местных жителей о существовании якобы Черта в одной из старых церквушек на отшибе города. Китти не верила ни единому слову! Пир прекрасно знал, как о запретах на любые вмешательства, так и о том, что «нечистая сила» отнюдь не миф – что это мутант настоящий и очень необычный, раз внешне его путают с самим чертом, вдобавок достаточно сильный, раз умеет «таять в воздухе» и «красть души» со слов населения. Безумие!.. Утереть нос Джин, Шторму, показать силу, хвастнув, а попутно сбросить раздражение, что за два дня пребывания здесь он успел поднакопить… Всё! Только собственные амбиции и бунтарская прихоть… И она столь наивно купилась на просьбу Бобби не спешить с докладом – сообщить, но завтра, по утру… Ох зачем, зачем?!! Да, она имеет полное право ненавидеть Джона за это, а еще за то, что он вмешивает ее с Бобби. Особенно Бобби! Влияние на Бобби со стороны Пира так усилилось, что Китти уже не знала, кто ему больше дорог – она или Джон.
- Кит, брось, нормально всё – не на войну же мы идем, - ласково улыбнулся Бобби, успокоительно поглаживая ее пальцы, - проверим и обратно в «Аурелию»!
Китти отмахнулась, скрывая разочарование:
- Ты сам-то веришь?
Бобби улыбнулся шире и с пониманием уткнулся в плечо Китти, дополнив на ушко вкрадчивым шепотом миротворца:
- Ты знаешь, Кит, я не мог позволить ему идти одному…
ЕМУ! Опять ЕМУ!.. Хорошо еще, что Боб в постели про НЕГО не вспоминает!.. Пока… И с внезапностью пронзительной обиды, Китти захотелось вырваться, отстраниться, отскочить в сторону, хлестнуть по щеке и одновременно притянуть, обнять, прижать и не отпускать, но она не смогла… Она не могла принять ни его жертву, ни его дружбу… их дружбу…

Я дернул створки церкви, и они тяжело отворились, как и днем, не до конца – старые петли изрядно проржавели. Я поморщился их скрипучему взвизгу, закончившимся прострелом в голову. Внутри церкви было тихо и сумеречно: пыльные мозаичные витражи излишне усердно фильтровали свет, вытирая лучи до половины. Я ступил вперед, отслеживая звук гулких шагов по плиточно уложенному каменному полу. Отчетливо пахло воском и гарью. Свечи здесь горели недавно!.. Зажигалку я предусмотрительно нес впереди, освещая ей подобно факелу, затхлое подземелье, и только сердце билось чаще, когда я вспоминал, что если захочу, только захочу - факел обернется кипящей кометой…
Позади слышались неуверенные перецокивания каблуков Бобби и Китти. Уф, уф, да Китти готова убить меня прямо сейчас, а Бобби непременно прикроет – она знает – вот и защищает его и меня, как одного человека. Хороша компания!.. И дьявол задери, до чего подслащено вкусно чувствуется беспомощная злость и неприкрытая ревность!.. Как греет…
Мы прошли мимо витражей – самый роскошный с тематическим изображением королей в окружении архангелов, светился высоко над алтарем; оглядели слоновьи ноги колонн, непроизвольно выискивая кого-то за ними; рассмотрели сводчатый в остроглавых арках потолок, похожий на перевернутую вверх килем рыбацкую лодку; черные, исчезающие в вечернем воздухе, перекрещенные стропила, с которых свисали на кольценосных цепях бессвечные люстры. Словом, обычная средневековая церквушка в обыкновенном неприступно-горделивом облике, казавшаяся особенно просторной из-за отсутствия скамеек для прихожан.
В ушах лишь громкие перешептывания Китти и Бобби, из которых становились очевидными непримиримые разногласия относительного прихода сюда и мягкотелости бесхребетного Бобби – и все же я чувствовал присутствие. Мрак стелился вдоль стен, забивался пылью в углы, таился до поры до времени среди деревянных перекрестий – и зажигалка с костерком под 30 см с плюсовкой закатного солнца не меняли положение. Слух тоже подводил – крадущиеся постукивания доносились то из-за колонн слева, то из-за колонн справа, то с шорохом перемещались под потолок.
Столик не был украшен богослужебной утварью, не был он и накрыт – по всей длине только педантично расставлены 5 подсвечников с 4 рожками на каждом, справа и слева лежали стопки книг, листки ксерокопий, тетради, посередине стола раскрытой шуршала записная книжка. За алтарем стоял толстоногий табурет без спинки.
Но я первым делом удостоверился, что свечной воск еще теплый. Да, не одни мы…
Я наклонился и по-хозяйски уверенно, одну за другой, зажег все свечи. Стало светлее. И я принялся неспешно перекладывать книги, обзорно рассматривая интересы невидимого зрителя.
Что тут… Религия: индуизм, буддизм, христианство – было несколько книг по физике, справочник по травам, практика по медитации, несколько книг по эзотерике, включая учебный курс Мюнхенского института по парапсихологии, есть отдельные заметки по гармонизации личности, судьбе и карме, по материализации и телепортации, на данный момент выписки из учений ордена Розенкрейцеров – нехило самовоспитывается мутант!.. Я гмкнул, скрывая приятно удивленную улыбку. Весьма и весьма!.. Однако, без хозяина в доме становится скучно…
- Ну что, приятель, так и будешь прятаться? Или покажешься нам?.. – осведомился в сумрак я, с глубокомысленным видом взявшись за записную книжку.
Я не оборачивался и не нервничал.
За меня крутили головами Бобби и Китти, слипшись тощими сосисками в тесной вакуумной упаковке.
- Не думаю, что могу назвать вас приятелями, - голос раздался справа, ближе к входу.
Я не шелохнулся.
- И спросить не хочешь, зачем мы пожаловали в твою укромную обитель на ночь глядя? Что привело нас?.. – хмыкнул я и скептически захлопнул книжку, ладонью сбросив с алтаря незамеченный до момента падения карандаш.
- Я знаю зачем, - голос перекликался с шаркающим стуком каблуков, - Знаю и отвечу «нет». Я не думаю вступать под знамена Магнето…
- Мы не подручные Магнето, - вмешалась инициативная Китти, возмущенно сделав несколько шагов в направлении голоса, - Мы из Людей Икс. И наш учитель профессор Ксавьер, - прозвучало с неприкрытой гордостью, - и наша… тактика отличается от того, что предлагает Магнето, мы можем…
- Как бы то ни было, - вежливо прервал голос, - мой ответ прежний, - теперь он доносился из-за колонн слева, что заставило Китти перестраховочно отступить под защиту Бобби.
Краем глаза я заметил, как обрастают мокрым льдом его сжатые кулаки. Нервишки, нервишки.
Однако ж, хреновый из Китти парламентер…
- Но почему? Ты даже не выслушаешь нас, прежде, чем отказывать? – но Китти заранее была готова к отступлению как за территорию церкви, так и с поля видимости упрямого собеседника.
- Если бы я хотел вас слушать, то сказал об этом, - не к месту высокомерно, издевательски получилось, - а теперь прошу вас уйти.
Звук тянулся вдоль стены хриплым шлейфом.

- Ищешь путь к бессмертию или грехи отмаливаешь? – без прелюдий, полагаясь на инсайт, спросил я, будучи абсолютно уверенным, что это значимо.
Шаги остановились. Казалось, подобное заявление несколько обескуражило церковного обитателя. Задело.
- Душа и так бессмертна.., - голос прозвучал заезженно.
Каблуки переступили на месте. Замялся.
- Грехи, значит?
- Не отмолить... Выплатить в миру…
Я с пониманием улыбнулся.
Неужто они столь сильны, что должок не дает покоя?..
Спрятал поглупевшую улыбку и перелистал страницы.
Заметки, галочки, обводы…
А вот и ксерокс на 7 странице.
Его ли грешки?..
«Закон справедливости во всех проявлениях, особенно применительно к жизненным ситуациям, требует, чтобы человек получал то, что заслуживает, находил то, что ему требуется, и вознаграждался тем, что ищет. Соответственно этот закон не позволяет человеку получать то, что он не заработал или не заслужил. Закон сбора того, что посеяно, не является богословским, религиозным или этическим принципом, а научным, философским и моральным и лежит в основе справедливости.»
Пожалуй, пожалуй…
(выделено подчеркиванием) «..Мысль о том, что один человек должен страдать за грехи другого только потому, что последний был грешен в силу фатального решения Творца в момент своего создания, несомненно, противоречит принципам человеческой справедливости, не говоря уже о божественной справедливости. Положение, при котором один человек добродетелен потому, что Создатель посеял в нём семена добра, а другой нехорош, поскольку Творец посеял в нём семена зла, навсегда, без права на изменения и улучшения, совершенно очевидно является несправедливым по отношению ко всему человечеству. Но то, что человек должен иметь эти неоправданные и незаслуженные грехи, которыми его наделили при создании "до третьего и четвертого рода" является верхом несправедливости.
Чертяга еще и путь ищет…
Но кто его не ищет?..
Я потер виски указательными пальцами. Однако, душновато. Я бы сказал ОЧЕНЬ… К жаре привыкалось быстрее, а вот духота неприятно донимала…
- Путь у каждого свой, но и помощь на нем не исключена,.. – я сказал раньше, чем понял, что озвучил мысли без огранки.
Шаги стали уверенней, и неожидаемо оборвались - голос раздался сверху.
- Помощь предлагаешь? Ты? И в чем же? – занозисто прихмыкнул голос, но я уловил досаду, - Как ты можешь знать о чужом пути, плутая в трех соснах? – я бы сказал, что он усмехнулся с акцентированным снисхождением.
Яснее отказа… Обиднее пощечины…
На стене вытянулись силуэтные тени, зазывающее гипнотически потянулись пики рогатых подсвечников.
И ко мне с недобрыми предчувствиями заторопилась Китти, растревожено положив руку на плечо. Пальцы смяли свитер в складки, пронзив ногтями кожу…
«Не надо», - шепнула Китти и ее «надо» перекрыла фраза обитателя церкви.
Темнота становилась гуще.
- Уходите.
Для нее я, как цепной пес. Дернул за цепь – лег у ног…
Я поглядел через плечо с кислым видом аристократа, Китти презрительно фыркнула и вернулась обратно к Бобби.
Я поднял огонь над головой осмотреться и лишь запоздало усмехнулся, едва понимая, насколько серьезно уязвлен единодушием. «Уходите» - мнение коллектива о трех головах.
От руки поднимался крутящийся огненный шар.
Я не чувствовал тепла – оно тлело внутри, перемешиваясь с выступившим потом…
Как знаете…
Отвернулся, показывая Китти, что готов уйти. И она в успокоенном убеждении пошла вниз по ступенькам от алтаря, кивнув Бобби следовать. Но тот засомневался, в три четверти оборота глядя на меня, на всякий случай, охлаждая по локоть руки льдом…
Сегодня же чертяга уберется из церкви, и поминай, как звали. Ни Джин, ни Буря, ни Скотт, ни Росомаха – никто – сам Ксавьер не найдет его…
Черт… И вправду ЧЕРТ…
В горле пузырьками сухого коньяка поднимался жар…
Раз, два… - я настойчиво высчитал обе ступени, слизывая с верхней губы солоновато-горькие капельки…
В голове стучало правосторонним пульсом…
Ступеней катастрофически не хватало…
Шар безприказно крутанулся заведенной юлой. И я привычно стал сокращать его огненную сущность, развеивая в точке касания хромированной спирали зажигалки.
Бобби уже спустился на плотно уложенные плиты, и мы даже успели сделать несколько шагов по проходу.
Когда я оборотился…

Жалкие секунды выпали из памяти, и я мог бы поклясться, что не догадывался об их истечении – я вздрогнул, краем глаза увидев, как пламя за спиной взметнулось фонтанирующими струями.
Крутанулся на месте, формируя из тлеющей спирали метровый факел.
Китти исторгнула пронзительный дребезжащий крик, и очнувшийся Бобби метнулся ко мне, одним прыжком перемахнув через ступени, попытался схватить, но между нами тяжелым монолитом поднялась огненная стена, и я потерял Бобби из виду, отвлекаясь на потолок. В переплетении стропил, черный силуэт вспрыгнул выше, акробатически легко перемахнув с одно на другое, прежде чем в него голодно вгрызлось пламя, немыслимым прыжком он изловчился прыгнуть на соседнее, но плазменные потоки рвались взахлеб сразу из 20 источников, так что скоро он исчез в начавшемся пожаре. С треском, в перекличку со звуком глухого удара, сорвались два горящих бруса, с легкостью усохшей хлебной корки раскалывая стол надвое. В один миг вспыхнули книги и записи, и горящие листки разлетелись в стороны, унося раскаленные блестки углей и искр. Покрылись, будто на вертеле в газовой духовке, алыми флажками соседние стропила, осветив церковь закатным маревом. Со стальным лязгом оборвалась увесистая бронзовая люстра, свистнув тройным хвостом цепей в воздухе, и повержено завалилась набок.
- Джон!!! – обозленный до грани ярости, крик испугавшегося Бобби затрещал переломленным пластиком, и я, с изумлением только теперь заметив его, движением отказа разбил, разметав по стенам, пелену огня.
Бобби стоял белее снега, с наморозью вдоль скрещенных рук на грудной клетке – это единственное, что защитило его в тот момент от пламени.
- Ты с ума сошел?! – с запальчивым проворством он подскочил ко мне, энергично встряхивая за грудки, - Господи, Джон!.. Что ты...
- Берегитесь!!! – оглушительный вопль Китти оборвал его на полуслове.
Поглощенная пламенем не выдержала еще одна балка. Она разломилась и стала падать туда, где окаменело застыли мы, бестолково подняв головы.
- Уходим!.. – крикнул Бобби, и быстро перехватив запястье, намораживая сверху арочный щит льда, изо всех сил дернул за собой, - быстрее…
Сверху посыпался обжигающий пепел с горящими угольками метеоров, прожигая ветровку и футболку под ней насквозь…
Нет, огня в руке тогда не было – я точно помнил…
Проклиная нас обоих, на помощь кинулась Китти…
И словно не щит, а каток раскрылся подо мной, прихватив ноги. Сквозь многослойное ледяное стекло я видел прогретую до красна балку, теперь более походящую на каленный прут в кузнице…
Щит не выдержит…
Я поймал себя на мысли, что не отойду даже, если балка перемолет мне все кости…
Время замедлилось, раскрывая простор на все 360 градусов, но к нам всё равно отчаянно не успевала Китти…
Она запрыгнула на ступени и нырнула рыбкой, прокатившись ребрами по плитам, исхитрилась поймать ногу Бобби:
- СТОЙ!!!
Я только моргнуть успел, когда время помчалось быстрее прежнего. С грохотом и треском расщепленной сосны, ухнулась балка, поднимая волны желтых и алых искр, раскололась, прогорев изнутри, и продолжила дымить и пламенеть ВНУТРИ и ВНЕ нас!..
Я стоял и смотрел вниз, остро ощущая свои ноги и совершенно не чувствуя балку…
Она прошла так же беспрепятственно, как если это была голограмма!..
- Ну же!!!
И мы, наконец, сдвинулись с места. По дуге Бобби скинул щит назад. Тот раскололся арктическими льдами в нескольких метрах от нас.
Я вышел из глубины призрачного дерева и с уважением посмотрел на Китти. Она сидела в позе лотоса и ворчливо смахивала с коленок пыль и уголь.
- Психи… Психи… Прости, Господи…
Бобби отпустил мою руку и помог Китти встать, услужливо хлопотно отряхивая ее джинсы и водолазку, но от этого размазывал еще больше… Китти очень сердилась…

Я убрал зажигалку в карман.
Ну вот и мой выход…
Я вскинул руки, ладонями вверх, развел в стороны, поднимая и растягивая по горизонтали в полоску пламя на балках. Отозванное, оно поднялось, но растягиваться не стало, разгораясь сильнее, жадно протягивая трескучие волокна мишуры к балкам.
Чего я и боялся…
- Ты что делаешь?!! – вскинулась было Китти, но вмешавшийся Бобби мягко тормознул ее за плечи.
- Эй, эй, Кит, стой, Джон всё потушит, - он втиснулся между нами, немного тревожно оборачиваясь ко мне, - Джон?..
Нет, он спрашивал не о том запаляю ли я церковь или нет, он чувствовал, что я не могу справиться. Это был запрос на оказание помощи.
Огонь не давался, выскальзывал из привычного телекинетического контроля. Я нутром Пиро ловил зубцы раскаленных краев, но возникающие новые языки, извиваясь, строптиво вырываясь за пределы врожденного чувства единства со стихией. Я рассыпал частицы пламени, упуская, как песок сквозь пальцы, и не важно насколько сильно я стискивал их…
И помощь в лице Бобби усугубляло замешательство.
Нет уж…
Не дождешься!..
ВОН!!!
И словно кровь закипела, в голове завертелось, и волна взбунтовавшейся энергии огня ушла в пылающие ладони.
Я жестом поднял пламя к балкам, и ударил раскрывшимися крыльями в витражи арочных окон. На пол со звоном посыпались разноцветные осколки, зато ни один уголек не тлел в пределах церкви…
Я отступил, будто любуясь проделанной работой…
Но это было иллюзией глупого успеха… Слишком много времени я потерял на восстановление контроля, и так не сумел вернуть его – не уняв огненного зверя, я был вынужден элементарно выпустить его на волю… Что может быть хуже?..
- Джон… ты как?.. – подошедший Бобби с осторожностью родной мамочкой тронул лоб ледяной рукой.
Но я не улыбнулся, не кивнул, не ответил.
Холодная, мокрая, как те куски льда, что обыкновенно намораживал Бобби – прислониться бы щекой и закрыть глаза, коснуться губами, облизнуть с них лед…
Впервые я обжег ладони о созданное прирученным пламя…
Я поднялся к осколкам алтаря, носком ботинка раскидывая щепки стола, книги, упавшие бронзовые подсвечники и остановился, чтобы оглядеться. Тлел концентрированный запах горелого дерева. В эпицентре, поперек стола дымился опаленный брус, хрупкий уголь ссыпался с уцелевших. И только от ксерокопий, тетрадей и книг по религии не осталось и пепла…
Пепла… Меня передернуло…

- Боже мой… вы же могли его убить, - почти оправившись, медленно произнесла Китти нагнетающим ужас шепотом.
Склонившись, едва касаясь коленями пола, я поднял учебный курс по эзотерике. Пожалуй, эта книга пострадала меньше всего – картонная обложка малость вспузырилась и кое-где облезла лоскутными кусками.
- Мы?.. – тихо выдавил из себя Бобби.
И очень зря.
- Да, МЫ! ВЫ!!! – вскипевшая Китти закричала так, что если бы в церкви еще сохранились окна, они бы вмиг разлетелись на мелкие кусочки, Бобби вздрогнул от неожиданности, - Бобби, ты тряпка! Понимаешь – ТРЯПКА!!! Ты смотрел… - она продолжала кричать, но голос потерял свою звенящую высоту, перетек через грань истеричности и обрел ноты рассерженности, - Смотрел… И НИЧЕГО не делал!.. Бобби!.. Нет, нет, не смей отмалчиваться, слышишь - отвечай! ОТВЕЧАЙ!!! ОТВЕЧАЙ МНЕ! СЛЫШИШЬ?!!
Бобби понуро молчал. Он знал одно единственное правило в подобных ситуациях – когда женщина вопит – мужчине надлежит молчать до тех пор, пока женщине не надоест, пока она не устанет и не охрипнет, пока не успокоится…
Я коснулся шершавой обложки.
Что будет, когда огонь возьмет вверх? Кто тогда станет пеплом?..
Я вскинул голову на потолок, почему-то совсем не думая о том, что Черт может быть еще здесь. Я не хотел пользоваться зажигалкой, хоть и чувствовал ее призывающее давление под теплым пахом…
Нет, церковь снова представлялась необитаемой. Пустой…
Китти топала, кружилась на месте, но кричать не могла. Она и сама не понимала почему. Возможно, что общаться в крике с собою же – в десяток раз безумнее, чем всё случившееся в этот вечер вместе взятое.
- Я… Я, знаешь, я думаю, что ты ничего не сделаешь даже, если ОН будет кого-нибудь потрошить, - интонировано закончила Китти, ускоряя затихающие шаги. Она уходила.
Я слышал, как сдавлено дышит Бобби. В тот момент она не понимала Бобби.
Я отпустил книгу, и она гулко упала недалеко от того места, где так же бесхозно валялась минуту назад.
- Только это ты, Бобби, - Китти остановилась, - А я, можешь не сомневаться, не стану его прикрывать. Молчать тоже. Завтра приедут Джин и Шторм – и я всё им расскажу... Бобби…
Ботинок скребнул, Китти вздохнула коротким упадническим эхом, и трагично пошла к дверям.
А Бобби посмотрел на меня. И такой пронзительный взгляд сложно проигнорировать…
Скотт бы обматерил, Росомаха изрезал на ремни, Шторм упрекнула, Китти устроила бы грандиозный скандал…
А Бобби, эх, старина Бобби, он ни движения не сделал, ни слова не сказал…
- Я поговорю с ней, - угрюмо сообщил он, поворотился, отведя взгляд, но не смог отказаться от паузы, ожидая ответных действий.
Зря. Он понял. Уфнул и поспешил за Китти.
А я на прощание еще раз обвел взглядом старую церковь. Сожаление не посетило. Ладно. Лживые извинения омерзительнее отсутствия самого чувства сожаления.
Я отвернулся, вращаясь на каблуках, стукнул об пол, и проследовал за минуту назад ушедшим Бобби…

Когда я поднялся на холм, ни Китти, ни Бобби не было. Они уехали на машине - так что суждено мне сегодня идти через лес, а там надеяться на попутки в виду отсутствия денежных сбережений в карманах…
И все точки давно расставлены, что-то настойчиво затребовало крутануться вокруг своей оси. Перемены я не сразу заметил: в зеленой ложбине так и стояла потемневшая с одного бока церквушка в лучах закатного солнца, и только обе ее створки были распахнуты настежь, а в темном проеме стояла фигура человека, практически сливаясь с окружающим сумраком. И я был уверен, что фигура наблюдала за мной. Я помедлил, обменявшись долгим пристальным взглядом. Но бессмысленную переглядку всё же оборвал первым – сказать этому мутанту мне, и впрямь, нечего.
«Как ты можешь знать о чужом пути, плутая в трех соснах?!»
Я направился к тропе, пока густеющая ночная мгла окончательно не скрыла ее от моих глаз…