немного о сути способностей нашего мальчика с двойным испытанием на животных и людях.
читать дальше
Слишком мало слов и слишком много тайн. Натан озабочен, оберегает меня от чего-то, Хиро говорит, что не время, Андо совсем молчит, Исаак теперь не показывает мне картины, говорит, что не рисует… С тех самых пор, как он отказался от наркотиков, он сильно изменился, и далеко не в лучшую сторону: стал мрачным и молчаливым, замкнутым и при этом вспыльчивым. Замечаю, что что-то тяготит его, мучает, по сути, он в глубокой депрессии уже не одну неделю, но меня в свои тайны не посвящает – и мне остается только принять его со всеми странностями, надеясь, что это остаточные последствия приема наркотиков… Я молчу о том, что видел эти «вторые» руки. Не хочу говорить не разобравшись сам… или мое доверие к ним стало ослабевать?.. Он словно сговорились не рассказывать мне что-то важное, а я опять чувствую себя несмышленышем… Находясь дома, я научился манипулировать различными предметами, отслеживая каждый из них, действовать ими синхронизировано, и как можно с большим количеством, что-то получалось, что-то нет, только телекинез мне следовало развивать, и для меня это был единственный способ как защиты, так и нападения. Я научился не только видеть «вторую» пару рук, но и отделять их от основной. Они двигаются от мысленных команд – и всё реже спонтанно. Однако, к моему большому разочарованию, никаких действий на предметы они не оказывают. Ими я не могу передвинуть кружку или подхватить падающий лист. Я касаюсь ими, и они проходят сквозь лист совершенно ничего не изменяя. Тогда я стал пробовать использовать их в городском парке. Утром, когда народу немного, я подманиваю бродячих собак, чтобы коснуться их теми руками. Им не сильно нравится, я бы сказал, они боятся, но соблазн перед кормом преодолеть еще тяжелее, так что терпят, трясясь поджилками… Я заметил, что чем ближе подношу руки, тем сильнее они видоизменяются на кончиках пальцев: в момент касания, они представляют собой частичную копию того фрагмента тела, к которому я их подношу. Мне не требуется сознательно подстраиваться под касаемого, это происходит автоматически. Дотрагиваясь, я как бы на время проникаю во внутрь, сливаюсь… Необъяснимое чувство, комбинирующее силу и тепло – перетекающее по моему телу вместе с энергией животного. Весь мир как будто вспыхивает, разгорается ярче, давая мне ощущения удовлетворенности и всевластия, я дышу, живу, пью чужую энергию, как вампир, однако не поглощая ее в себя, хотя, это не проблема при необходимости – объединяю ее со своей энергией на какой-то неуловимый восприятию момент. Формируется подобие замкнутого цикла, стоит убрать руки, как всё заканчивается. Это тяжелее, даже больнее физически. Ощущается холод и легкий страх с остаточным желанием возобновить и поддерживать невозможную для статики связь. Сходные чувства испытываешь, когда приходишь с мороза домой, мечтая забраться в душ, но при включении теплой воды, согреться не можешь - тепло словно не проходит под кожу, ты дрожишь и делаешь жарче, и тогда наиболее замерзшие участки полыхают огнем, вскрикиваешь, убавляешь горячую воду и опять трясешься в ознобе… Насколько я понял, своим внедрением в энергетическую оболочку, я не привношу изменений в структуру…. Тогда для чего нужна столь точная индивидуализированная настройка?..
- Диззи, Диззи!.. Где ты, мерзкий пес!..
Я – ключ, отпирающий замки любой живой энергетической сущности. Это я усвоил. В чем-то лестно. И, тем не менее, в чем смысл?.. Нет, первостепенность моего назначения ускользает…
Отставляю молочный коктейль на край скамейки, кладу рядом поджаристый бутерброд «брускетта»…
А что же Сайлар? Ни у одного человека или животного я не наблюдал подобное сплетение слоев – ярко вспыхивающая туманообразная энергия заполняет тело, сплетаясь из множества разветвленных нитей миллиардов знаков, в то время как у Сайлара я отчетливо видел неактивный слой, да не один – как если бы я смотрел сквозь зеленые живые ветви дерева на его старые и омертвевшие – я их вижу, но повлиять на них не могу… Откуда слои, что представляют собой, для чего нужны, как связаны со способностями и мощью Сайлара?!..
Диззи, исходя из ироничной клички, должен быть псом очень подвижным и веселым, что-то наподобие какого-нибудь мелкого потешного терьера Джека Рассела или бордер колли на самый крайний случай, между тем, из-за низкорослой густой кустарниковой изгороди «Prospect Park’а» легко и весело выпрыгнул мне навстречу весьма серьезный короткошерстный, мускулистый и длинноногий кобель орехового окраса. Он был чуть выше полуметра с длинной острой мордой со складками на лбу и на шее, стоячими ушами и, если бы не «ридж» на спине, я бы сказал, что это помесь фараоновой собаки с стаффордширским терьером, но «меч» красноречиво указывал, что это риджбек…
- Привет, зверь!.. – зверь понюхал воздух, облизываясь, приближаясь к скамейке, с сомнением посматривая на меня выпученными карими глазами, - Это тебя Диззи зовут, а, дружок?..
Заслышав свое имя, пес радостно начал стегать себя хвостом по бокам, виляя задом, тычась мокрым холодным носом в сложенные лодочкой руки.
- Диззи!!! Сколько можно тебя звать! ДИЗЗИ!!! – не унималась женщина.
- Чего тебе?.. – я разомкнул руки, осторожно протягивая пальцы к морде пса.
Пес отскочил, заскулил от нетерпения и комично припал на передних лапах, предлагая поиграть.
- Да что тебе?.. Ах да… Хочешь бутерброд, лосеныш?.. – я улыбнулся, потянулся к «бруснетту».
Пес сумасшедшее запрыгал на месте, сопя и скуля.
Я аккуратно развернул фольгу, высвобождая бутерброд от хрустящей обертки.
- Диззи, мерзкий пес, вот найду, точно выдеру!!! – за спиной громко трещали ветки.
- А твоя хозяйка не будет против, Диззи?..
Но Диззи был в экстазе, крутясь, наступая на ноги, обнюхивая и полизывая коленки в нетерпеливых поисках ветчины.
- Да погоди ты!.. Ну же… Ты ведь не станешь хлеб есть!.. – отлепляя от сыра сладкий красный перец, я ботинком чуть отпихивал неуемного пса.
Только-только мне это удалось, как пес вдруг энергично прыгнул передними лапами мне на колени, выхватывая слюнявым ртом и промасленную, натертую чесноком, булку и два тонких кусочка Моцаррелла, заглатывая всё одним махом.
От неожиданности я охнул, увидев перед собой алеющую зубастую пасть.
- Эй, а ты у нас в боях без правил не участвовал?.. Уж больно ты страшен, приятель…
Риджбек собрал языком с брылей слюну, обливая мне колени. Невинно повилял хвостом.
- Ладно, больше ничего у меня нет, - обиженно закрыв пасть, пес склонил голову на бок, послышалось ноющий свист через нос, - да говорю тебе – НЕТУ.
Я вывернул для него ладони, показывая, что и впрямь пусто, только пес неожиданно насторожился: поднял голову и хвост, заложил уши, и басовито зарычал.
- Ты что это – фу, дружок, фу…
В пределах видимого, пространство парка, неожиданно дало узорчатую неоном кривизну, и я увидел, как разделившиеся руки оглаживают голову собаки за ушами...
- Фу! Нельзя! – холодно окрикнул пса.
Усилием воли, подавляя нервозность, незаметно подтянул руки обратно на колени, но оцепеневший в боевой стойке пес озлобился и вместо по-щенячьи мягкого язычка я видел оскаленные зубы, по разности форм и размером похожие больше на обломки скал…
- ДИЗЗИ!!! - хозяйка была близко.
Я интуитивно почувствовал, что если сейчас дернусь или закричу, пес неизбежно вцепиться в глотку. «Вторые» руки он, конечно, не видел, хотя и неприязненно чувствовал.
Милости времени я ожидать не стал, резко выпрямил ногу, ударив завизжавшего пса в пах, с легкостью отбросив на пару метров. Сам быстро вспрыгнул на скамейку, прежде чем собака оказалась на лапах, «вторые» руки отделились, вытянулись за рухнувшим на бок псом. Похожие на раскрытые змеиные пасти, обхватили шею. Не получив отрезвление от боли, пес вскочил, сжался, с мощью отпущенной тугой пружины прыгнул, наметив целью горло. Защищаясь обеими руками, «второй» парой я рванул его на себя, словно приклеенные и остуженные до ломкости в морозильной камере, потоки энергии искривились, следуя еще на пару сантиметров за движениями рук, и внезапно потеряли эластичность, лопнули, осыпаясь мельчайшей светящейся крошкой. Пес к тому времени завершал прыжок, но я не мог оторвать взгляд от зияющего переливчатого раскола между головой и шеей животного. Потоки энергии брызгали всеми оттенками радуги, стараясь возобновить прежнюю цепь, но выломанные звенья знаков, не позволяли им заново соединиться. Льющийся на голову Диззи фантастический водопад начал редеть, стремительно истончаться, бледнеть… И пес, повиснув, вцепился зубами в правую руку, сжал всей силой челюстей, когда и настигла меня реальность. Кровь вместе с разрывающей болью веерообразно брызнула на щеки… Упал и разлился коктейль в ярком алом крапе, похожим на не растаявшую шоколадную крошку... Чувствуя, как смертельные клыки проникают всё глубже в плоть, рассекая подобно зазубренному скальпелю кожу, расходясь прострелами по всей левой стороне внезапно онемевшего тела, я вмиг ослеп, завопил, безуспешно пробуя скинуть напирающего внезапно отяжелевшего пса, резко и со всей силы ударил кулаком другой руки в нос, прежде чем, споткнувшись о спинку, свалился со скамейки вместе с собакой. Будто солнечный свет померк - удар пришелся на спину, и в тот момент боли я не ощутил. Она пришла с запозданием, позже на несколько секунд, но как раз тогда я лишился ощущения пространства: тупая, но сильная боль промчалась волной вдоль позвоночника, в глазах зарябило и поплыло… Боль прожигала до кости, заставляя корчиться, и я неотвратимо стремительно терял контроль – боль и ужас вышли на передний план, напрочь перечеркнув все остальные мысли и чувства… Только не горло или лицо!.. На мое счастье, и трудно сказать, что подействовало быстрее, глаза зверя необъяснимо сужались, начиная закатываться, хватка ослабла… Собака больше не трепала, будто засыпая, удерживая хват, в то время как я отчаянно колошматил ее по переносице кулаком, упираясь ногами в мягкое брюхо, стараясь спихнуть. Наконец, мне это удалось. От постоянных оглушающих ударов, собака подразжала челюсти и я, воспользовавшись шансом, грузно свалил ее с себя, сделал попытку отползти, отталкиваясь и проскальзывая ногами от забрызганной свежей кровью, контрастирующего с зеленой травой, смог только продвинуться на каких-то пару десятков сантиметров, не сводя искрящихся слезами глаз с подергивающегося в конвульсиях, жалобно скулящего пса, скребущего всеми четырьмя лапами по газону… Я прикрыл глаза, стремясь отдышаться, но дробящая боль в руке, сводила все мои усердия на нет, я рыдал и всхлипывал… И как раз в этот момент, испустив дребезжащий вопль, хозяйка собаки, ломая игольчатые ветки, вылетела из живой изгороди остролиста… Размазывая развилистые ручейки слез по воспаленным щекам, вздрагивая, я только крепче прижимал руку к груди: из глубоких дыр от собачьих зубов, пульсируя, как родник, обильно текла кровь, заливая рукав рубашки, я уже и скамейку не видел… Только бы не шок… Но бросилась хозяйка не ко мне – к псу, продолжая надрывно горланить... Она и не поняла, что кровь на траве не ее собаки… В неосуществимых попытках прийти в чувства я слабо мотал головой, вслепую, хватаясь рукой за спинку скамьи, делая усилия встать… Тогда я думал, что самое главное добраться до шоссе, а там мне обязательно помогут…. Доехать до больницы, не истечь раньше времени… Сознание опять раздвоилось, и перед моим взглядом заметался сверкающий костер силуэта женщины на фоне погасшего, темно-ржавистого оттенка, фантома мертвого пса. В грудной клетке еще оставалось слабое зарево тепла… Я разорвал цепь, а пес разорвал меня… На что я понадеялся?!.. О чем думал, если мог скинуть одним телекинетическим ударом?!.. Какой там, я и не помнил о своих способностях, а они сами не торопились на подмогу…
Не помню, как в одиночку пересек парк, тем более, как и кто меня привез в «St. Joseph’s Wayne Hospital». Единственное четко помню приехавшим первым Натана… Он был всклокоченный, мертвенно-бледный, увидев меня на больничной койке под капельницей, бросился, обнял так, что чуть ребра не переломал, сжал и не мог выпустить, я молчал, чувствуя как намокает мое плечо… Фабрицио!.. И не смог выдавить из себя ни слова, чтобы сказать, как важно для меня, что он приехал ко мне, за мной… Он не отчитывал, ни разу не спросил как это случилось, не ругнул даже в сердцах, беспрестанно гладил и прижимал к груди, к сердцу, повторяя «Что же ты… Как же ты так… Глупенький…». В итоге мне наложили не менее пятнадцати швов и выписали через двое суток… Без помощи Клэр я бы очень долго восстанавливался – собачьи укусы легко не заживают, да и без шрамов дело бы не обошлось. Малышка оказалась способна не только восстанавливаться сама, но и лечить тех, кто был ранен. Спасибо, девочка!..