Мне важно казаться, а не быть. Просто быть мне не интересно. Внутри себя нет ничего хорошего.
Первая часть со странным названием "К.Ю. прописью".
Черный Лексус Джи Эс рассекал новыми шинами водные пространства осенних луж. Двигался он столь плавно и послушно, что мне казалось, будто я не качу по ночной Москве, а скольжу на крохотном самолете среди звездных мерцаний иссиня-черного неба. Рыжеватые фонари, растекшиеся в лобовом стекле, сметались уверенными мазками широких кистей дворников.
Москва тонула в слякоти воды и переливчатого жидкого света.
Но меня ждала Кира.
читать дальше Подъехав к Зима-Лето я заглушил двигатель, по звуку даже не определив этого, и посмотрел в окно. Всё тот же непрекращающийся ливень. Огромный монолит Зима-Лето был похож на отколовшийся от горного хребта остроглавый массив.
Странно, я так часто здесь бывал, и никогда не видел его в сумраке.
Но несколько окон на высоте 20 этажей подсвечивались (да весь первый этаж для охраны).
Кира.
Я вышел из Лексуса и полубегом заторопился к дверям. Потапкин сменился и теперь вместо него у дверей стояли сразу два охранника в черных костюмах аля Люди в Черном. Коротко бритые затылки, толстые бычьи шеи, стальной взгляд, устремленный всегда вперед, и приемник в раковине уха. Я не знал их. Но уверенно отчеканил:
- Александр Воропаев к Кире Воропаевой - сообщите ей о моем прибытии.
Охрана бесцветно переглянулась. И один из них зашипел рацией…
Киры в вестибюле не оказалось.
Не спустилась?
Пришлось ехать наверх - к ее кабинету.
Желтоватый верхний свет. Перед глазами монотонно горел значок 23 этажа, обведенный золотистым ободом с внутренней подсветкой. Тихо, тихо, очень тихо. Даже лифта не слышно. Как и нет никого на километры вокруг. Пустой город. Не брошенный в спешке - оставленный весельчаками горожанами. Ушедшими далеко-далеко за закатным солнцем. Бесконечные и тихие скрипы обозов, пустые солнечные глаза и ссохшиеся от молчания губы. Так всегда, когда уходишь…
Наверное, это просто неважный день на исходе.
Огонек загорелся ярче, и я услышал далекий звоночек - 23 этаж.
Блестящие ртутью двери расползлись в стороны, я сделал короткий шаг, как в меня с бесцеремонной силой врезался Андрей. От удара, крутануло на месте, и только развернувшись вполоборота, столкнувшись практически нос к носу, я понял, что это был именно Андрей. Едкий, пресыщенный спиртом, запах виски. Андрей бросил мрачный взгляд из-под заляпанный очков, быстро и холодно щелкнул кнопку 1 этажа. Я продолжал смотреть на него. Взлохмаченный, усталый, с глазами мутнее, чем запотевшее стекло и безумнее бешенной собаки, в мятом полосатом костюме (узника?). Пропитанный до костей запахом Шотладнского виски.
- Ну что смотришь?!! - он опять кинул на меня лютый взгляд, начиная зло тыкать указательным пальцем по кнопке.
За спиной послышались легкие шаги бегущего, и крики:
- Андрей, Господи, да стой ты!!! Ну куда в таком виде?!! Ты разобьешься!!!
Андрей пьяно скривился, показав зубы, и дыхнул Cutty Sark Discovery:
- Пшел ты!
Упираясь рукой в стенку лифта, одновременно с закрывающимися дверьми, он, смакуя, показал средним пальцем "фак" спешащему за ним.
Роман опоздал на долю секунды, налетев на стальную дверь. Стукнул по ней кулаками, и стал жать кнопку вызова соседнего лифта.
Он был такой же взлохмаченный и такой же усталый, как и Андрей, только трезвый.
- Здравствуйте, Роман, - не ожидая подобной тональности, мурлыкнул я: "Дмитриевич" язык не повернулся сказать, и моя официальность оборвалась на последнем слове.
Роман вздрогнул, он и не заметил меня, несясь за Андреем, резко обернулся, и, увидев, сухо буркнул, пряча глаза за густую челку:
- Привет.
И снова обернулся к табло.
Может, из-за того, что был трезв, он казался еще более измученным, чем Андрей.
Я хотел что-нибудь ему сказать, но не понимал что. Слов для него не находилось.
Этажи неспешно менялись, сщелкивая цифры от 1 до 23.
Мне и жаль-то его не было.
Я знал закономерность ошибок. И рок людей, плетущих петлю себе на шею.
Не выдержав, он врезал кулаком по кнопке, и метнулся к лестнице.
А когда развернулся, поднял глаза, то в нескольких метрах от меня, стояла Кира. Подрагивая, трепетая, она была похожа на искусно вырезанную фигурку из желтоватой кальки.
- Мы едем?
Голос звучал тихо, но уверенно.
Даже теперь она сохраняла видимость благополучия и равновесия. Такие как Кира и во время войны будут уклончиво улыбаться, сообщая, что ничего страшного не происходит… Так, просто война…
- Да.
Я боялся обнять, потому, что это лишит ее последних сил…
(Или меня…)
Лифт подоспел именно к нам, отказав в этой простой любезности Роману.
Я не смог не улыбнуться.
Мы вошли в его зазеркалье. Начался бесшумный спуск с высоты.
В руках Киры дрожала маленькая красная сумочка. Пальцы стискивали узкий ремешок, то собирая в складки, то распрямляя снова.
Когда мы вышли из офиса (я даже облегчение испытал), на стоянке не было ни Андрея, ни Романа. Правда, и сама машины Андрея стояла на месте.
Что ж… Успел Роман.
Я накинул Кире на плечи свой пиджак. И она чуть улыбнулась. Я подмигнул ей и весело предложил:
- Ну что - побежали?
Она кивнула, встав на изготовку на край последней ступени перед выходом в дождь.
И мы побежали. Я жмурился, закрывался рукой как навесом, вздрагивал, судорожно переводил дыхание, когда тонкая карамельного оттенка рубашка всё больше покрывалась крупными каплями. Но не выпускал из виду Киру. Она прибежит первой!
- Я! - воскликнула Кира, хлопнув ладонью по крыше Лексуса, и почти игриво повернулась ко мне.
- Умница, - ласково проворковал ей на ушко.
И поцеловал пылающими губами. Бархатистая щека с едва улавливаемым запахом рассыпчатой пудры "Люмене".
Но прежде, чем она среагировала, отстранился, галантно открыв ей дверцу:
- Прошу!
А сам побежал к водительской двери…
За окном шелестел дождь, полируя до состояния зеркал новый асфальт, а в мягком, бежевом салоне авто мистически светилась приборная доска.
- Отвезти тебя к себе?
Какой-то странный вопрос - с укором подумал я.
Но Кира опять потемнела и теперь задумчив смотрела в окно.
- Ты знаешь… Андрей… он пьет. Много… Постоянно.
Я вздохнул и откинулся на спинку сидения. Мягко. Уютно.
Разговор замыкался в тот же накатанный до оскомины круг. И я знал, что ничего не докажу Кире. Потому, что область чувств всегда противостоит здравому смыслу.
- Да, Кира.
- Я не знаю… Мне просто хочется что-то сделать, изменить… исправить.
Она коснулась щекой стекла. Потерлась мраморным виском, расплетая аккуратную лачную укладку.
Сумка неподвижно лежала у нее на коленях.
- Нельзя.
Я мягко посмотрел на ее отражения в стекле.
Кира выдохнула на стекло, и оно стало запотевать, скрывая от меня глаза.
- Нельзя, Кир, - с глубокой нежностью повторил я, сочувственно улыбаясь.
- Я знаю.
Она небрежно махнула рукой вперед, дав команду движения, и мы поехали…
Стандартная седая высотка в окружении таких же безликих колоссов, полыхающая золотом внутреннего авторского дизайна. Вокруг кованая изгородь, ворота пропускного пункта, маленький дворик с коротко стриженым газончиком вроде "Канады Грин", симпатичные альпийские горочки, мини-садики и детская площадка современного дизайна (где так много пластика и вычурных кислотных красок).
Кира с какой-то особенной грустью посмотрела на мокнущие синие качели, по порывами ветра мерно раскачивающиеся навстречу нам…
Мы поднялись на 15 этаж. Новая, одноуровневая, зато просторная 4 комнатная квартира, абрикосовая и цвета светлый беж, утопающая в мягкости, и по личному проекту самой Киры. С моей точки зрения простовато, банально - не для меня - но мило. По-домашнему, без тени офисной суеты.
Она оставила, как забыла, сумочку на вешалке. Прошла босыми ногами в гостиную комнату, везде оставляя за собой коридор из света зажженных люстр и светильников.
Я аккуратно повесил пиджак на вешалку, снял обувь, и последовал за ней. Она сидела на диване и, закинув голову, рассматривала блики изящной рожковой люстры над головой.
- Кирюш, давай я нам что-нибудь налью. Промокли, как ни крути, а дождик не летний.
Кира кивнула.
Я достал из бара бутылочку французского "Бруйи Шато де Сен-Лажер". Я бы предпочел итальянское "Гайя" и "Рей Шардоннэ" - во-первых, люблю белое вино, а во-вторых, мне по вкусу больше орехово-медовое, чем сборник ягод "Бруйи Шато де Сен-Лажер". Но Кира любит и малину и клубнику. Женщина.
Я вежливо подал бокал, свой поставив на крохотный эллипсовидный стеклянный столик с коротенькими ужасно кривыми четырьмя ножками от центра, напоминающими недозавитую в кудри лыко, и сходил в спальню за узорчатым пледом цвета слоновой кости. С расстояния подал его, и уселся в кресло, поставленное впритык к дивану пастельного рыже-молочного цвета со спинкой разрисованной цветными сотообразными ячейками бордовых, рыжих и серых оттенков.
В доме было очень тепло - не меньше 25 градусов. Но она любит тепло.
Кира сделала несколько глотков, вздохнула глубоко и серьезно посмотрела на меня.
- Если Андрей будет так пить, то он сопьется…
- Или его какой-нибудь алкаш прибьет в баре…
Мое терпение давало трещину, обсуждать придурка Андрея вторую неделю кряду - это испытание даже для моей выдержки.
Кира резко отставила бокал вина, и с чувством воскликнула:
- Да я ДОЛЖНА что-нибудь сделать, пойми ты!..
Я глумливо оскалился, сладко глотнув немного вина:
- Ну составь ему компанию.
Кира зарделась румянцем, внутренне подобралась, но сдержалась, понизив голос:
- Да как ты не понимаешь, я люблю его, - голос задрожал.
Теперь уже я оставил бокал - прохладный настрой улетучился вместе с моей галантностью:
- Так и что с того? Андрей уже взрослый человек, и сам решает, как ему жить, - я и сам чувствовал в желудке необычный жар, и не от вина, - если он хочет катиться пропасть, пусть катится! А ты решай - хочешь ли ты катиться за ним…
Кира непослушно замотала головой:
- Да я его вытащить хочу!
- Да не сможешь!!! - я почти заорал на нее, брызгая на солнечно-бежевый дубовый паркет алой кровью молодого вина.
- ПОЧЕМУ?!! - возмущенно крикнула Кира, сбросила с ног плед, и вскочила с дивана.
Воинственно.
Это меня улыбнуло. Я смягчился, наслаждаясь моментом вернувшегося ко мне рассудка, сдержал паузу, и мягко парировал:
- Потому, что он тебе этого не позволит.
Кира только руками взмахнула, как дернула бы недоуменно плечом, начиная терять набранный запал (надолго ее никогда не хватает).
- Не хочет этого.., - она не решила спрашивает ли меня или утверждает свою мысль.
Я поставил бокал с вином, на столик рядом с ее бокалом, чуть не звякнув истонченным хрустальным стеклом.
Поднял глаза и обезоруживающе улыбнулся:
- Не позволит.
Кира замялась. Она решала, что сейчас мне скажет и в каком тоне. Но ничего не решила, только отмахнулась, и уверенно пошла к себе в спальню.
Мужчины, напоследок бросила бы она мне, но не бросила. Не указала на выход, не позвонила Вике… Викусе…
Разговор был остановлен.
Я взял свой бокал, снова улыбнулся бескровности маленькой войны, и отправился вслед за Кирой.
Прямо дворцовый стиль. Как-то странно выделяется на фоне общего модернизма. Теплые светло кофейные стены, мебель из красного дерева, тяжелые багровые гардины, воздушная кровать в вишнево-золотой отделке с резной спинкой, напоминающей не кованую ограду в Летнем саду, а тонкое ажурное плетение вьюна среди старых побегов упавшего дерева.
Я бесстыже расплылся в приторной улыбке и залпом допил остатки вина, игнорируя его изысканно фруктовый вкус, так расхваленный магазинным сомелье.
Кира стояла за черной ширмой, расписанной огромными шапками садовых цветов и безначальными завитками того самого молодого и бойкого вьюнка.
- Подай мне халат, - твердо приказала Кира из-за расшитого занавеса, - на кровати.
Как она меня увидела? Я немного расстроился.
Но, подходя к кровати, краем глаза поймал блеск солнечных зайчиков, отраженных откуда-то со стены. Зеркало. Зеркало выходит за края ширмы, так что Кира видит и себя, не выходя из своего цветочного укрытия, и всех, кто заходит в ее комнату.
Невесомый, тончайший вишневый халатик, с какими-то абстрактными, но гармоничными узорами, вышитыми разноцветной шелковой нитью. Он источал туманный аромат сладковатых полевых цветов и зрелых тропических фруктов. Я коснулся кончиком носа, провел вверх по расположению нитей, потянул знакомый аромат, пытаясь различить собственный запах Кира. При всей ее точенной фарфоровости - яркий и сочный запах наливных антоновских яблок с терпкой россыпью корицы.
- Перекинь через ширму и подожди меня в гостиной, - голос Киры звучал ровно и распорядительно.
Но я перешел за ширму, остановился на пограничном расстоянии в полшага и, чуть нагнувшись, обходительно расправил халатик, предлагая одеть.
Кира, заметив мое любование ей, укоризненно обернулась через плечо, продемонстрировав теплую молочную белизну кожи с персиковым пушком и тонкую аристократическую шею с бисерной цепочкой из платиновых колечек. Она стояла в полупрозрачных кружевах от "Idalia" песочно-розовых оттенков. Белокурые волосы собраны в высокий пучок, и распушенные льняные локоны подрагивали на гладких скулах.
- Я сказала тебе ждать в гостиной или ты плохо слышишь?
Слова для собаки.
- Решил помочь тебе одеться, - с видом наивного простака, уступчиво ответил я.
Руки скользнули в прохладный шелк, и я нежно поднял халат на спину, но остановившись на ее середине.
Гордо приподнятые лопатки, неглубокая выемка под позвоночник, змеящийся к шее, облитые расплавленным воском, белоснежные покатые плечи…
Легкий оскал мелких зубок - она не могла изобразить улыбку или показать мне свою злость. И этот взгляд. Смесь укора, негодования и превосходства. Превосходства женщины. Он дразнила меня своей податливой молодостью и мраморной неприступностью.
- Андрей не любит меня? - она смотрела на меня уже через зеркало немигающими изумрудными глазами, как Снежная Королева.
- Нет, - я на миг поднял на нее взгляд, и заметил, что в зеркале наши тела находятся на одной линии, и ее почти перекрывает мое.
Я был менее, чем на полголовы, выше, и грудная клетка шире, но сам себе я казался жирно отчерченным ее контуром.
- А ЕЕ?
Я приблизился вплотную до ясного жара ее тела, аккуратно поглаживая плечи кончиками пальцев, на грани касания водя носом от уха до основания шеи, чуть заходя на линию плеч. Мое тело быстро немело общей судорогой, а ее кожа, я чувствовал, вздрагивает от прикосновений, и голова инстинктивно клонится набок, давая мне больше возможности изучать шею.
- Возможно, - безразлично сказали губы в опушенные ямки ключиц.
Пальцы соскользнули, сомкнулись замком на подрагивающем теплом животе.
- Что мне тогда надо? - было такое чувство, что Кира просто размышляет вслух, и рядом с ней никого нет.
Я неодобрительно выдохнул.
Еще дурманило корицей с яблоками.
Я сентиментально жеманно положил подбородок ей на плечо и, плутовато глядя в зеркало, восхищаясь то ли собой, то ли ей, сказал:
- Уйди от Жданова, и найти себе другого мужика, - я ощущал напряжение подъязычных мышц, и как мой кадык медленно двигает вверх-вниз по ее предплечью от каждого высказанного слова.
Кира строптиво дернула плечом, намеренно стукнув им меня под челюсть.
Я чуть язык не цапнул, но голову не убрал.
- Ты думаешь всё так просто?
Я не любил подобные разговоры, зная куда они, в конце концов скатятся.
- Думаю, что у тебя проблем не будет, - пальцу рискнули коснуться атласного отлива бедер.
- А ты думаешь, что смысл в том, чтобы трахаться, как КРОЛИКИ?!
Ну всё… Понеслось. Кажется это называется МДП?..
Кира раздраженно саданула меня по ребрам.
И мне пришлось отступить назад.
- Нет…
- Да! Если для тебя - это первостепенно, то для меня НЕТ!
Глаза Киры уже светились ожесточением, но она всё еще смотрела на меня через зеркальное стекло.
Если я скажу, "чего ты заводишься?" то у нее разразиться настоящая истерика, остановить которую будет крайне трудно, если вообще возможно.
- Кир, я не об этом… (господи!) Ну как тебе еще сказать, что Жданов тебе не пара? Что его не надо спасать, не надо его любить - что тебе нужен совершенно другой человек?.. - я злился, морщился, тер переносицу, запускал руку в волосы, ероша их, слова подбирались с трудом.
- Уходи, - непримиримо объявила Кира, уже повернувшись ко мне лицом.
Что и требовалось доказать. Скатились…
Но теперь уже я с трудом давил в себе рассерженность:
- Тогда чего ты позвонила, попросила меня подъехать, подвезти тебя домой?!
Глаза Кира стали злее.
- Я хотела поговорить с тобой. Об Андрее.
Я вскинул руки к небу, стряхнул, подался вперед, скривив лицо, и почти зарычал на нее:
- Да какого хрена, Кира?!! Мы уже две недели мусолим одно и то же! И ты ни черта не слышишь! Ну что я еще должен тебе сказать?!!
Кира рывком надернула на плечи халат и размашистым движением захлестнула его:
- ПОШЕЛ ВОН.
- Истеричка, - процедил я и поспешил прочь из комнаты.
- Да, да, истеричка я! Потому, что я люблю его!!! Потому, что я не могу без него! - бесновалась Кира, крича вдогонку, тем не менее неотступно следуя за мной в гостиную, - а ты вообще никого не любишь, кроме себя! И ты еще учишь меня, что мне делать?!! …
- Ты сама меня об этом просишь, - через плечо фыркнул я, злость сменялась досадой.
- Господи, да мне ПЛОХО! Ты этого не понимаешь что ли?!!
Я хотел свернуть в коридор и свалить из этого дурдома, но передумал, и пошел к бару.
- Позвони Вике. Она тебя послушает! И с БОЛЬШИМ удовольствием, - ядовито поддернул я.
Кира остановилась, как вкопанная, растерянная, сбитая с толку, неуверенно ища слова для ответа.
Я распахнул зеркальный бар, и стал вертеть еще запечатанные бутылки с выпивкой.
- У тебя Бренди есть?
Кира очнулась, еще больше опешив:
- Бренди?
- Да, Испанское.
Но я уже нашел, рассматривая этикетки. "Torres 10 Gran Reserva" - то, что надо. Подойдет.
Я закрыл бар, и с бутылкой пошел к выходу.
- Ты с ума сошел?! Эй, верни на место!!!
Халатик развивался от дуновения ею создаваемого ветерка, как шелковистая паутинка.
- Нет. У меня изменились планы, - я быстро всунул ноги в черные кожаные ботинки, - А ты занимайся мазохизмом дальше - тебе это нравится, - я потрогал пиджак - еще очень сырой, вздохнул, придется просто тащить его, - можешь пригласить Вику, - я подмигнул Кире, - пострадаете вместе.
Сконфуженная Кира смотрела на мокрый пиджак. Становилось стыдно за всплеск эмоций. Стыдно за слова. Она была готова предложить мне зонтик, но так и не предложила.
Я спустился вниз на том же лифте, что и приехал сюда с Кирой.
Больше я на нее не злился. Завтра-послезавтра позвонит, как ни в чем не бывало, и потянет на какой-нибудь классический спектакль или ультрасовременную выставку, или просто пожевать сверхдорогущую еду в ультрамодном ресторане. В этом вся Кира.
Я зажег свет в машине, кинул назад пиджак, на соседнее сидение - бутылку бренди, достал телефон и открыл алфавитный список на букву "Я". Один удачный звонок, упаковка сигар "Bolivar" или "Cuaba" и мой вечер еще сложится.
Черный Лексус Джи Эс рассекал новыми шинами водные пространства осенних луж. Двигался он столь плавно и послушно, что мне казалось, будто я не качу по ночной Москве, а скольжу на крохотном самолете среди звездных мерцаний иссиня-черного неба. Рыжеватые фонари, растекшиеся в лобовом стекле, сметались уверенными мазками широких кистей дворников.
Москва тонула в слякоти воды и переливчатого жидкого света.
Но меня ждала Кира.
читать дальше Подъехав к Зима-Лето я заглушил двигатель, по звуку даже не определив этого, и посмотрел в окно. Всё тот же непрекращающийся ливень. Огромный монолит Зима-Лето был похож на отколовшийся от горного хребта остроглавый массив.
Странно, я так часто здесь бывал, и никогда не видел его в сумраке.
Но несколько окон на высоте 20 этажей подсвечивались (да весь первый этаж для охраны).
Кира.
Я вышел из Лексуса и полубегом заторопился к дверям. Потапкин сменился и теперь вместо него у дверей стояли сразу два охранника в черных костюмах аля Люди в Черном. Коротко бритые затылки, толстые бычьи шеи, стальной взгляд, устремленный всегда вперед, и приемник в раковине уха. Я не знал их. Но уверенно отчеканил:
- Александр Воропаев к Кире Воропаевой - сообщите ей о моем прибытии.
Охрана бесцветно переглянулась. И один из них зашипел рацией…
Киры в вестибюле не оказалось.
Не спустилась?
Пришлось ехать наверх - к ее кабинету.
Желтоватый верхний свет. Перед глазами монотонно горел значок 23 этажа, обведенный золотистым ободом с внутренней подсветкой. Тихо, тихо, очень тихо. Даже лифта не слышно. Как и нет никого на километры вокруг. Пустой город. Не брошенный в спешке - оставленный весельчаками горожанами. Ушедшими далеко-далеко за закатным солнцем. Бесконечные и тихие скрипы обозов, пустые солнечные глаза и ссохшиеся от молчания губы. Так всегда, когда уходишь…
Наверное, это просто неважный день на исходе.
Огонек загорелся ярче, и я услышал далекий звоночек - 23 этаж.
Блестящие ртутью двери расползлись в стороны, я сделал короткий шаг, как в меня с бесцеремонной силой врезался Андрей. От удара, крутануло на месте, и только развернувшись вполоборота, столкнувшись практически нос к носу, я понял, что это был именно Андрей. Едкий, пресыщенный спиртом, запах виски. Андрей бросил мрачный взгляд из-под заляпанный очков, быстро и холодно щелкнул кнопку 1 этажа. Я продолжал смотреть на него. Взлохмаченный, усталый, с глазами мутнее, чем запотевшее стекло и безумнее бешенной собаки, в мятом полосатом костюме (узника?). Пропитанный до костей запахом Шотладнского виски.
- Ну что смотришь?!! - он опять кинул на меня лютый взгляд, начиная зло тыкать указательным пальцем по кнопке.
За спиной послышались легкие шаги бегущего, и крики:
- Андрей, Господи, да стой ты!!! Ну куда в таком виде?!! Ты разобьешься!!!
Андрей пьяно скривился, показав зубы, и дыхнул Cutty Sark Discovery:
- Пшел ты!
Упираясь рукой в стенку лифта, одновременно с закрывающимися дверьми, он, смакуя, показал средним пальцем "фак" спешащему за ним.
Роман опоздал на долю секунды, налетев на стальную дверь. Стукнул по ней кулаками, и стал жать кнопку вызова соседнего лифта.
Он был такой же взлохмаченный и такой же усталый, как и Андрей, только трезвый.
- Здравствуйте, Роман, - не ожидая подобной тональности, мурлыкнул я: "Дмитриевич" язык не повернулся сказать, и моя официальность оборвалась на последнем слове.
Роман вздрогнул, он и не заметил меня, несясь за Андреем, резко обернулся, и, увидев, сухо буркнул, пряча глаза за густую челку:
- Привет.
И снова обернулся к табло.
Может, из-за того, что был трезв, он казался еще более измученным, чем Андрей.
Я хотел что-нибудь ему сказать, но не понимал что. Слов для него не находилось.
Этажи неспешно менялись, сщелкивая цифры от 1 до 23.
Мне и жаль-то его не было.
Я знал закономерность ошибок. И рок людей, плетущих петлю себе на шею.
Не выдержав, он врезал кулаком по кнопке, и метнулся к лестнице.
А когда развернулся, поднял глаза, то в нескольких метрах от меня, стояла Кира. Подрагивая, трепетая, она была похожа на искусно вырезанную фигурку из желтоватой кальки.
- Мы едем?
Голос звучал тихо, но уверенно.
Даже теперь она сохраняла видимость благополучия и равновесия. Такие как Кира и во время войны будут уклончиво улыбаться, сообщая, что ничего страшного не происходит… Так, просто война…
- Да.
Я боялся обнять, потому, что это лишит ее последних сил…
(Или меня…)
Лифт подоспел именно к нам, отказав в этой простой любезности Роману.
Я не смог не улыбнуться.
Мы вошли в его зазеркалье. Начался бесшумный спуск с высоты.
В руках Киры дрожала маленькая красная сумочка. Пальцы стискивали узкий ремешок, то собирая в складки, то распрямляя снова.
Когда мы вышли из офиса (я даже облегчение испытал), на стоянке не было ни Андрея, ни Романа. Правда, и сама машины Андрея стояла на месте.
Что ж… Успел Роман.
Я накинул Кире на плечи свой пиджак. И она чуть улыбнулась. Я подмигнул ей и весело предложил:
- Ну что - побежали?
Она кивнула, встав на изготовку на край последней ступени перед выходом в дождь.
И мы побежали. Я жмурился, закрывался рукой как навесом, вздрагивал, судорожно переводил дыхание, когда тонкая карамельного оттенка рубашка всё больше покрывалась крупными каплями. Но не выпускал из виду Киру. Она прибежит первой!
- Я! - воскликнула Кира, хлопнув ладонью по крыше Лексуса, и почти игриво повернулась ко мне.
- Умница, - ласково проворковал ей на ушко.
И поцеловал пылающими губами. Бархатистая щека с едва улавливаемым запахом рассыпчатой пудры "Люмене".
Но прежде, чем она среагировала, отстранился, галантно открыв ей дверцу:
- Прошу!
А сам побежал к водительской двери…
За окном шелестел дождь, полируя до состояния зеркал новый асфальт, а в мягком, бежевом салоне авто мистически светилась приборная доска.
- Отвезти тебя к себе?
Какой-то странный вопрос - с укором подумал я.
Но Кира опять потемнела и теперь задумчив смотрела в окно.
- Ты знаешь… Андрей… он пьет. Много… Постоянно.
Я вздохнул и откинулся на спинку сидения. Мягко. Уютно.
Разговор замыкался в тот же накатанный до оскомины круг. И я знал, что ничего не докажу Кире. Потому, что область чувств всегда противостоит здравому смыслу.
- Да, Кира.
- Я не знаю… Мне просто хочется что-то сделать, изменить… исправить.
Она коснулась щекой стекла. Потерлась мраморным виском, расплетая аккуратную лачную укладку.
Сумка неподвижно лежала у нее на коленях.
- Нельзя.
Я мягко посмотрел на ее отражения в стекле.
Кира выдохнула на стекло, и оно стало запотевать, скрывая от меня глаза.
- Нельзя, Кир, - с глубокой нежностью повторил я, сочувственно улыбаясь.
- Я знаю.
Она небрежно махнула рукой вперед, дав команду движения, и мы поехали…
Стандартная седая высотка в окружении таких же безликих колоссов, полыхающая золотом внутреннего авторского дизайна. Вокруг кованая изгородь, ворота пропускного пункта, маленький дворик с коротко стриженым газончиком вроде "Канады Грин", симпатичные альпийские горочки, мини-садики и детская площадка современного дизайна (где так много пластика и вычурных кислотных красок).
Кира с какой-то особенной грустью посмотрела на мокнущие синие качели, по порывами ветра мерно раскачивающиеся навстречу нам…
Мы поднялись на 15 этаж. Новая, одноуровневая, зато просторная 4 комнатная квартира, абрикосовая и цвета светлый беж, утопающая в мягкости, и по личному проекту самой Киры. С моей точки зрения простовато, банально - не для меня - но мило. По-домашнему, без тени офисной суеты.
Она оставила, как забыла, сумочку на вешалке. Прошла босыми ногами в гостиную комнату, везде оставляя за собой коридор из света зажженных люстр и светильников.
Я аккуратно повесил пиджак на вешалку, снял обувь, и последовал за ней. Она сидела на диване и, закинув голову, рассматривала блики изящной рожковой люстры над головой.
- Кирюш, давай я нам что-нибудь налью. Промокли, как ни крути, а дождик не летний.
Кира кивнула.
Я достал из бара бутылочку французского "Бруйи Шато де Сен-Лажер". Я бы предпочел итальянское "Гайя" и "Рей Шардоннэ" - во-первых, люблю белое вино, а во-вторых, мне по вкусу больше орехово-медовое, чем сборник ягод "Бруйи Шато де Сен-Лажер". Но Кира любит и малину и клубнику. Женщина.
Я вежливо подал бокал, свой поставив на крохотный эллипсовидный стеклянный столик с коротенькими ужасно кривыми четырьмя ножками от центра, напоминающими недозавитую в кудри лыко, и сходил в спальню за узорчатым пледом цвета слоновой кости. С расстояния подал его, и уселся в кресло, поставленное впритык к дивану пастельного рыже-молочного цвета со спинкой разрисованной цветными сотообразными ячейками бордовых, рыжих и серых оттенков.
В доме было очень тепло - не меньше 25 градусов. Но она любит тепло.
Кира сделала несколько глотков, вздохнула глубоко и серьезно посмотрела на меня.
- Если Андрей будет так пить, то он сопьется…
- Или его какой-нибудь алкаш прибьет в баре…
Мое терпение давало трещину, обсуждать придурка Андрея вторую неделю кряду - это испытание даже для моей выдержки.
Кира резко отставила бокал вина, и с чувством воскликнула:
- Да я ДОЛЖНА что-нибудь сделать, пойми ты!..
Я глумливо оскалился, сладко глотнув немного вина:
- Ну составь ему компанию.
Кира зарделась румянцем, внутренне подобралась, но сдержалась, понизив голос:
- Да как ты не понимаешь, я люблю его, - голос задрожал.
Теперь уже я оставил бокал - прохладный настрой улетучился вместе с моей галантностью:
- Так и что с того? Андрей уже взрослый человек, и сам решает, как ему жить, - я и сам чувствовал в желудке необычный жар, и не от вина, - если он хочет катиться пропасть, пусть катится! А ты решай - хочешь ли ты катиться за ним…
Кира непослушно замотала головой:
- Да я его вытащить хочу!
- Да не сможешь!!! - я почти заорал на нее, брызгая на солнечно-бежевый дубовый паркет алой кровью молодого вина.
- ПОЧЕМУ?!! - возмущенно крикнула Кира, сбросила с ног плед, и вскочила с дивана.
Воинственно.
Это меня улыбнуло. Я смягчился, наслаждаясь моментом вернувшегося ко мне рассудка, сдержал паузу, и мягко парировал:
- Потому, что он тебе этого не позволит.
Кира только руками взмахнула, как дернула бы недоуменно плечом, начиная терять набранный запал (надолго ее никогда не хватает).
- Не хочет этого.., - она не решила спрашивает ли меня или утверждает свою мысль.
Я поставил бокал с вином, на столик рядом с ее бокалом, чуть не звякнув истонченным хрустальным стеклом.
Поднял глаза и обезоруживающе улыбнулся:
- Не позволит.
Кира замялась. Она решала, что сейчас мне скажет и в каком тоне. Но ничего не решила, только отмахнулась, и уверенно пошла к себе в спальню.
Мужчины, напоследок бросила бы она мне, но не бросила. Не указала на выход, не позвонила Вике… Викусе…
Разговор был остановлен.
Я взял свой бокал, снова улыбнулся бескровности маленькой войны, и отправился вслед за Кирой.
Прямо дворцовый стиль. Как-то странно выделяется на фоне общего модернизма. Теплые светло кофейные стены, мебель из красного дерева, тяжелые багровые гардины, воздушная кровать в вишнево-золотой отделке с резной спинкой, напоминающей не кованую ограду в Летнем саду, а тонкое ажурное плетение вьюна среди старых побегов упавшего дерева.
Я бесстыже расплылся в приторной улыбке и залпом допил остатки вина, игнорируя его изысканно фруктовый вкус, так расхваленный магазинным сомелье.
Кира стояла за черной ширмой, расписанной огромными шапками садовых цветов и безначальными завитками того самого молодого и бойкого вьюнка.
- Подай мне халат, - твердо приказала Кира из-за расшитого занавеса, - на кровати.
Как она меня увидела? Я немного расстроился.
Но, подходя к кровати, краем глаза поймал блеск солнечных зайчиков, отраженных откуда-то со стены. Зеркало. Зеркало выходит за края ширмы, так что Кира видит и себя, не выходя из своего цветочного укрытия, и всех, кто заходит в ее комнату.
Невесомый, тончайший вишневый халатик, с какими-то абстрактными, но гармоничными узорами, вышитыми разноцветной шелковой нитью. Он источал туманный аромат сладковатых полевых цветов и зрелых тропических фруктов. Я коснулся кончиком носа, провел вверх по расположению нитей, потянул знакомый аромат, пытаясь различить собственный запах Кира. При всей ее точенной фарфоровости - яркий и сочный запах наливных антоновских яблок с терпкой россыпью корицы.
- Перекинь через ширму и подожди меня в гостиной, - голос Киры звучал ровно и распорядительно.
Но я перешел за ширму, остановился на пограничном расстоянии в полшага и, чуть нагнувшись, обходительно расправил халатик, предлагая одеть.
Кира, заметив мое любование ей, укоризненно обернулась через плечо, продемонстрировав теплую молочную белизну кожи с персиковым пушком и тонкую аристократическую шею с бисерной цепочкой из платиновых колечек. Она стояла в полупрозрачных кружевах от "Idalia" песочно-розовых оттенков. Белокурые волосы собраны в высокий пучок, и распушенные льняные локоны подрагивали на гладких скулах.
- Я сказала тебе ждать в гостиной или ты плохо слышишь?
Слова для собаки.
- Решил помочь тебе одеться, - с видом наивного простака, уступчиво ответил я.
Руки скользнули в прохладный шелк, и я нежно поднял халат на спину, но остановившись на ее середине.
Гордо приподнятые лопатки, неглубокая выемка под позвоночник, змеящийся к шее, облитые расплавленным воском, белоснежные покатые плечи…
Легкий оскал мелких зубок - она не могла изобразить улыбку или показать мне свою злость. И этот взгляд. Смесь укора, негодования и превосходства. Превосходства женщины. Он дразнила меня своей податливой молодостью и мраморной неприступностью.
- Андрей не любит меня? - она смотрела на меня уже через зеркало немигающими изумрудными глазами, как Снежная Королева.
- Нет, - я на миг поднял на нее взгляд, и заметил, что в зеркале наши тела находятся на одной линии, и ее почти перекрывает мое.
Я был менее, чем на полголовы, выше, и грудная клетка шире, но сам себе я казался жирно отчерченным ее контуром.
- А ЕЕ?
Я приблизился вплотную до ясного жара ее тела, аккуратно поглаживая плечи кончиками пальцев, на грани касания водя носом от уха до основания шеи, чуть заходя на линию плеч. Мое тело быстро немело общей судорогой, а ее кожа, я чувствовал, вздрагивает от прикосновений, и голова инстинктивно клонится набок, давая мне больше возможности изучать шею.
- Возможно, - безразлично сказали губы в опушенные ямки ключиц.
Пальцы соскользнули, сомкнулись замком на подрагивающем теплом животе.
- Что мне тогда надо? - было такое чувство, что Кира просто размышляет вслух, и рядом с ней никого нет.
Я неодобрительно выдохнул.
Еще дурманило корицей с яблоками.
Я сентиментально жеманно положил подбородок ей на плечо и, плутовато глядя в зеркало, восхищаясь то ли собой, то ли ей, сказал:
- Уйди от Жданова, и найти себе другого мужика, - я ощущал напряжение подъязычных мышц, и как мой кадык медленно двигает вверх-вниз по ее предплечью от каждого высказанного слова.
Кира строптиво дернула плечом, намеренно стукнув им меня под челюсть.
Я чуть язык не цапнул, но голову не убрал.
- Ты думаешь всё так просто?
Я не любил подобные разговоры, зная куда они, в конце концов скатятся.
- Думаю, что у тебя проблем не будет, - пальцу рискнули коснуться атласного отлива бедер.
- А ты думаешь, что смысл в том, чтобы трахаться, как КРОЛИКИ?!
Ну всё… Понеслось. Кажется это называется МДП?..
Кира раздраженно саданула меня по ребрам.
И мне пришлось отступить назад.
- Нет…
- Да! Если для тебя - это первостепенно, то для меня НЕТ!
Глаза Киры уже светились ожесточением, но она всё еще смотрела на меня через зеркальное стекло.
Если я скажу, "чего ты заводишься?" то у нее разразиться настоящая истерика, остановить которую будет крайне трудно, если вообще возможно.
- Кир, я не об этом… (господи!) Ну как тебе еще сказать, что Жданов тебе не пара? Что его не надо спасать, не надо его любить - что тебе нужен совершенно другой человек?.. - я злился, морщился, тер переносицу, запускал руку в волосы, ероша их, слова подбирались с трудом.
- Уходи, - непримиримо объявила Кира, уже повернувшись ко мне лицом.
Что и требовалось доказать. Скатились…
Но теперь уже я с трудом давил в себе рассерженность:
- Тогда чего ты позвонила, попросила меня подъехать, подвезти тебя домой?!
Глаза Кира стали злее.
- Я хотела поговорить с тобой. Об Андрее.
Я вскинул руки к небу, стряхнул, подался вперед, скривив лицо, и почти зарычал на нее:
- Да какого хрена, Кира?!! Мы уже две недели мусолим одно и то же! И ты ни черта не слышишь! Ну что я еще должен тебе сказать?!!
Кира рывком надернула на плечи халат и размашистым движением захлестнула его:
- ПОШЕЛ ВОН.
- Истеричка, - процедил я и поспешил прочь из комнаты.
- Да, да, истеричка я! Потому, что я люблю его!!! Потому, что я не могу без него! - бесновалась Кира, крича вдогонку, тем не менее неотступно следуя за мной в гостиную, - а ты вообще никого не любишь, кроме себя! И ты еще учишь меня, что мне делать?!! …
- Ты сама меня об этом просишь, - через плечо фыркнул я, злость сменялась досадой.
- Господи, да мне ПЛОХО! Ты этого не понимаешь что ли?!!
Я хотел свернуть в коридор и свалить из этого дурдома, но передумал, и пошел к бару.
- Позвони Вике. Она тебя послушает! И с БОЛЬШИМ удовольствием, - ядовито поддернул я.
Кира остановилась, как вкопанная, растерянная, сбитая с толку, неуверенно ища слова для ответа.
Я распахнул зеркальный бар, и стал вертеть еще запечатанные бутылки с выпивкой.
- У тебя Бренди есть?
Кира очнулась, еще больше опешив:
- Бренди?
- Да, Испанское.
Но я уже нашел, рассматривая этикетки. "Torres 10 Gran Reserva" - то, что надо. Подойдет.
Я закрыл бар, и с бутылкой пошел к выходу.
- Ты с ума сошел?! Эй, верни на место!!!
Халатик развивался от дуновения ею создаваемого ветерка, как шелковистая паутинка.
- Нет. У меня изменились планы, - я быстро всунул ноги в черные кожаные ботинки, - А ты занимайся мазохизмом дальше - тебе это нравится, - я потрогал пиджак - еще очень сырой, вздохнул, придется просто тащить его, - можешь пригласить Вику, - я подмигнул Кире, - пострадаете вместе.
Сконфуженная Кира смотрела на мокрый пиджак. Становилось стыдно за всплеск эмоций. Стыдно за слова. Она была готова предложить мне зонтик, но так и не предложила.
Я спустился вниз на том же лифте, что и приехал сюда с Кирой.
Больше я на нее не злился. Завтра-послезавтра позвонит, как ни в чем не бывало, и потянет на какой-нибудь классический спектакль или ультрасовременную выставку, или просто пожевать сверхдорогущую еду в ультрамодном ресторане. В этом вся Кира.
Я зажег свет в машине, кинул назад пиджак, на соседнее сидение - бутылку бренди, достал телефон и открыл алфавитный список на букву "Я". Один удачный звонок, упаковка сигар "Bolivar" или "Cuaba" и мой вечер еще сложится.
@темы: зарисовки
-
-
12.09.2006 в 22:21Нуууу... потому что:
-
-
15.09.2006 в 11:14-
-
15.09.2006 в 14:20-
-
15.09.2006 в 20:54-
-
15.09.2006 в 20:56-
-
17.09.2006 в 21:02-
-
18.09.2006 в 08:31-
-
18.09.2006 в 22:10