Мне важно казаться, а не быть. Просто быть мне не интересно. Внутри себя нет ничего хорошего.
Я споткнулся о мраморный порожек "Соло Гифс", подпрыгнул, взмахивая шестью бумажными пакетами, но не выронил ни один, проехал на одной ноге сразу две ступени вниз, и оказался на устойчивом резиновом ковре.
- Твою ж МАТЬ! - переведя дух взвыл я, ошалело оборачиваясь назад.
читать дальше Как я не навернулся? Да и кто строил такие сколькие степени в магазине, где самый микроскопический подарок стоит не менее 400 баксов?!!
Кира окинула меня мстительным взглядом. В ее руках еще два пакета.
- Кира, деточка, ну какого мы накупили столько подарков? - стонал я, пытаясь разобрать пакеты в руках, но пальцы путались в длинных шнурках.
На ней сегодня очень строгое приталенное черное бархатное пальто чуть выше колен с едва проглядывающим на долю тона светлее узором, рукава раскроенными острыми манжетами, и широкая золотистая оторочка также по краю карманов и ворот стоечкой из черного меха. Очень строго. Очень дорого…Под обтягивающими серыми с узенькую белую полоску брюками черные полусапожки ан неимоверно высоком каблуки. Она идет по-деловому быстро и при этом чуточку, самую малость, но чтобы все мужчины это увидели и оценили, покачивает бедрами. Распущенные на ветру белые волосы стелятся за ней, как фата снежной Королевы. Легкий морозно-фиалковый аромат…
- Во-первых, они все не для тебя (кто бы сомневался!), во-вторых, меньше, чем через неделю Новый Год (бляяяяя), а в-третьих, - она остановилась и практически вплотную выдохнула мне в лицо облако душного ванильно-клубничного пара, - к нам приезжает Крис, - плутовски улыбнулась губами и поморщила тонкий мышиный носик, - если ты еще не забыл.
Я подкинул в левой руке три пакета, перехватив поудобнее, и льстиво потянулся к губам:
- А поцеловать дашь?
Кира фыркнула и, быстро согнув ножку в коленку, ударом подняла ее вверх и вперед.
- Дурная?! - я еле отскочил назад, закрывая пах подарочными пакетами.
Кира рассмеялась колокольчиками, удержала внутри губ улыбку, и серьезно приказала:
- Не перебей покупки, братик.
Холодно. На улице сегодня градусов 7-8, иногда порывами дует ветер, с вечернего неба сыпется редкая манная крупа. А мне рук не хватает, чтобы поднять воротник пальто. Красивое, легкое, серого окраса, с внутренним густым черным мехом, слегка выходящим за края самого пальто и рукавов и шикарный черный воротник градиентно переходящий в светло-серый длинный ворс. Пальто, как всегда, на распашку. Я переступаю с ноги на ноги, и следую за Кирой. Сегодня она за рулем. И нас ждет ее серебристый "Pontiac Grand Рrix Couple". Ноги хлюпают, разъезжаются по реагенту гомеопатическими шариками, разбросанными по тротуару.
Я неслышно Кире ругаюсь и стараюсь держать пакеты как можно выше от земли. Тяжелые так растак! Нет, ну очень толково купить папочке Жданова телескопическую трубу в полуметровом деревянном футляре! Или 70 сантиметровую картину морской волны с планирующими над ней чайками, выполненную более чем из 3000 кристаллов "Swarovski"! Очень толково их переть четыре десятков метров до авто.
Часть покупок я уложил в багажник, а особо ценное и мелкобьющееся пришлось взять с собой на первое сидение.
Кира замерзшими пальцами с трудом включила климат-контроль и дыхнула на ладони, согревая их. Салон стал наполняться теплым воздухом, и я расслабленно потянулся на сидении, ногами невольно приминая пакеты.
- Да осторожней ты! - Кира с досадой стукнула меня в плечо, даже не дав закрыть рот с зевоты.
Я сел поудобней, насколько это вообще было возможно с двумя пакетами в руках и одним между ног. Я нагнулся к магнитоле и включил поставленный Кирой диск. "Blackmore's Night" разлился нежно-сонным "Mid-Winter's Night". Я нахохлился, как подушку, обниная обеими руками покупки, и лег головой на подголовник. Я смотрел на дорогу впереди. Мне казалось, что ветер утихал, по крайней мере, его порывы становились реже, плотные мелкие конфетти размягчились, распушились и теперь падали крохотными снежинками, прилипая к стеклу.
Кира поймала мой задремавший взгляд, и присоединилась к любованию снежинками. Ее носик с необыкновенной ласковостью уткнулся в меховой воротничок, чтобы скрыть от меня улыбку:
- Очень красиво, правда?
Я кивнул, не отрывая взгляда от лобового стекла, но при этом, краешком глаза видя и саму Киру.
- Как в детстве. Частые глухие снегопады, высоченные, как горы, пуховые сугробы, рыжий свет из гаснущей лампы фонаря и запах жженного сахара на губах, - она вздохнула, еле сдерживая слезы от нахлынувших элегичных воспоминаний, - Идешь вот так по скверу, а на тебя с неба падают снежинки, такие мягкие и невесомые, такие теплые и сказочные, что хочется спать, - она участливо положила свою головку на мое плечо, и внутри меня что-то оборвалось, запылало льдом в желудке, - думаешь, ляжешь в снег, и он так медлительно и лениво вспорхнет над головой, и ты уснешь… Навсегда… А снег всё будет падать и падать, засыпать, баюкать, пока не накроет всё лицо, - ее взгляд стал печальнее, она потерлась носом о мой воротник, зарылась в него, и в глубине меха сказала, - а на губах образуется льдистая корочка… как от того сахара, только прохладней, мятней… И потом…
- Ну хватит, Кир, - шевельнулся я, касаясь рукой ее кожи, влажной от растаявшего снега и полыхающей розовым румянцем.
- Шуш, не ругайся сегодня с Андреем, - ее ресницы, задрожав, щекотнули мою ладонь, - хотя бы сегодня… Новый Год скоро…
Я улыбнулся, отвлекаясь от зимнего городского пейзажа, повернулся в ней и скользнул вверх губами по шелковой щеке.
- Не буду.
Кира открыла глаза и посмотрела сквозь мех воротника:
- Ты обещаешь мне?
- Обещаю тебе, - откликнулся я, все дальше уходя в сладковатую мглу, к губам липли белесые пряди чуть вьющихся волос.
- Пасиб, - Кира весело оттолкнулась, и шаловливо посмотрела в мои темные до черноты глаза, - Пасиб, Шуш.
Я только что и мог, как дернуть плечом, мол, конечно - не за что. Однако, внутри бушевал расплавленный поток, окатывая меня волнами непрерывной боли и жара.
Продолжая хитрющими глазами смотреть на меня, Кира звонко рассмеялась, приблизилась, и со смехом поцеловала меня в кончик носа. И я с содроганием почувствовал густую опаляющую влагу бархатного язычка и нежный прикус фарфоровых зубок, оставивших на коже так легко стираемый неглубокий след.
Я сердито пихнул ее между ключиц, и Кира на удивление нагло расхохоталась.
- Прости, прости… я не хотела обидеть!
Голос стал опять по доброму шутливый.
В колонках наигрывало "Under a violet moon".
Кира резко повернула ключ зажигания и, не давая машине прогреться, рванула ее с места. Меня даже слегка прижало к сидению.
- Айхуууу! - радостно завывала Кира, маневрируя между машин с постоянным набором скорости.
Когда-нибудь она кого-нибудь сшибет или свалит дорожный столб.
Сверкая серебряной стрелой, Понтиак несся по расцвеченным улицам, увлекая за собой миллиарды сбившихся с пути снежинок, вырывая у ночи галогеновыми фарами сглаженные серые углы домов, и озаряя слепящим огнем уснувшие улицы.
Автомобиль выворачивал на МКАД. Нам предстоял почти полуторачасовой путь на Киринскую дачу - не менее сотни км. Но Кира была полностью уверена в том, что праздники, а также некоторые семейные события, надо отмечать непременно на ДАЧЕ. Даже зимой. Дорога открылась сумрачным простором и Кира притопила педаль газа, и Понтиак выжал 130, обгоняя неторопливых участников дорожного движения, помчался в ночь. За окном снег стал незаметен - только дворники работали теперь быстрее - в одну сплошную черную тень превратился лес, словно в поезде, изредка промелькивали красноватые окошки маленьких дачных домиков, и впереди ярким белым светом полыхала разделительная полоса. В магнитоле все так же играл "Blackmore's night", в ритм песням которого кивала Кира, иногда невнятно подвывая (пением это не назвать), вне машины смотреть было не на что - уже совсем стемнело, и даже небо было облачным, а говорить о чем бы то ни было с Кирой совершенно не хотелось… Нам с ней давно не о чем говорить…
Мы свернули на Новорижское шоссе и совсем скоро подъехали к маленькому котеджному поселку "Гнездо ласточки", уютно спрятавшейся от посторонних глаз посреди хвойного леса и состоящего всего из 16 домиков.
Шипованные колеса заскрипели по свежему снегу и выкатили нас к массивным стальным воротам. Где-то в глубине поселка залаяли сторожевые псы. Кира опустила окно и махнула сторожам, чтобы они пропустили нас. Охранники высветили прожектором наш номер, сверили его, потом один из них кивнул, и ворота стали медленно расползаться в стороны. Мы въехали в "Гнездо Ласточки", но сейчас ему больше подходило название "Сердце Антарктики". Под светом почти московских фонарей, поселок казался нежилым. Только в четырех домах мы заметили свет. Домики здесь в два, а то и три этажа, монолитно кирпичные, кирпичные, по технологии HUF HAUS.., площадью от 20 до 80 соток, с газом, электричеством, водоснабжением и канализацией - жить в них можно хоть круглый год, но… в этот вечер практически никого не было.
Наш домик 5. 36 соток с площадью дома в 590 кв. метров. Он в два этажа, кирпичный, декорированный под слоистый пористый камень (пещера прямо, если бы не его светлый оттенок), натуральная вишневая черепица на крыше. За кованной оградой в виде острых пик с распушенной лилией на конце, есть еще маленький гостевой домик в том же стиле, гараж, беседка - над участком трудился ландшафтный дизайнер, который вдоль основной дорожки пристроил направленную подсветку, выстроил какой-то склепного вида фонтанчик (от него просто без ума Кира) и запретил нам порубать на дрова для камина, пусть и редко, но все же растущие здесь сосны. Так что летом Кира и Крис привязывают к ним гамачки и раскачиваются после обеда, как прокопченные колбасы в сеточке.
В очередной раз я вспомнил, что голоден…
Кира загнала Понтиак в гараж, оттуда включила свет в доме - и мы поднялись на первый - гостиный - этаж.
Совершенно потрясающая гостиная с высокими беловатыми потолками, в решетку переплетенными толстенными темными буковыми стволом, разрезанными вдоль, со встроенными в них маленькими лампочками. С перекрестья стволов то там, то тут свисают ловушки сна: несколько разноокружных деревянных ободов, обтянутых черной кожей, тонкой, в паучьем узоре, нитью и белыми с бежевым краем орлиными перьями (орлиными ли?..), собранные в хвостики. К самой большой ловушке, в основание, я приделал кошачий череп, покрытый светлым лаком для дерева, а также маленькие палочки и косточки, бахромой свисающие с ободков. От малейшего ветерка они мерно колышутся и глухо постукивают друг о друга. "Dreamcatcher" по Стивину Кингу. Кира и Крис до нервной дрожи боятся одного их вида, но не снимают, делая этим некоторое одолжение мне… Как никак кто внес еще 4 миллиона зеленых, когда Кира покупала коттедж?.. Крашенные золотисто-песочные стены сверху на треть отделаны такого цвета слоистым камнем. Здесь большие светлые окна, затянутые тонкой тюлью на огромных деревянных кольцах. Есть настоящий камин, он будто обложен булыжниками цвета стен, в его центре красуется лепнина в виде головы льва, справа и слева от камина старинные светильники, крепящиеся в стены. На каминной полке несколько фотографий и искусно выполненный до мельчайших деталей чайный клипер на подставке из красного дерева. Мягкой мебели много. Она светлая, бежевая, золотистая, в стиле классицизма. Сидения диванов и кресел окрашены в темную вертикальную полоску, плавно спускаясь к узорчатым деревянным ножкам…
Меня отвлекла от смака предметов интерьера Кира.
- Так - всё, что для Крис и для Андрея давай мне, а остальное неси в мою комнату, - деловито распорядилась она, с волнением поглядывая на настенные часы, - почти 11 часов.
Она уже разделась, демонстрируя мне белый в серую полоску (или наоборот? Как можно определить цвет зебры?..) брючный костюм. Узко заталенный, напоминающий короткий жакет с раскрытым в треугольники воротником светло-серым по краю и в белую полоску по бокам и спине, пиджак. А под ним застегнутая на две большие пуговицы жилетик с глубоким "у-образным" вырезом и белой каймой, а, расходясь треугольником, жилет показывал прилегающий низ белой маечки. Брюки на бедрах, опоясанные кожаной ременчатой сеточкой на серых пуговицах.
- Ок, шеф, всё понял, - я вытянулся в струнку, отдал часть, кругом развернулся на месте и зашагал с 7 пакетами в спальню.
Кира начала суетиться вокруг заранее накрытого стола, пытаясь понять всё ли она выложила; тот ли набор ложек-вилок, сочетаются ли салфетки с цветом тарелок, не остыло и не перегрелось ли шампанское и стоит ли ставить цветы на стол или нет. На полу блистала гирляндой огней местная зеленая ель (очень попросила строителей из дома напротив подыскать соответствующую празднику), с низу до верху увешенная разномастными игрушками - некоторые из которых достались нам от прабабушки.
По винтовой лестнице, придерживаясь за перила (вот кто-нибудь по пьяни здесь точно шею сломает!), я поднялся на второй этаж, и прошел в комнату, небрежно кидая на пол, уже притомившие руки, покупки.
Кирина комната. Всегда образец щепетильной чистоты. Особенно, если она здесь почти не бывает… Большая персикового цвета кровать, укрытая тигровым пледом, а по бокам на стенах много светильников с приятным желтым светом. Я улыбнулся, обошел кровать и стал рассматривать перед зеркалом бутылочки с духами. Взял одну из них, конусовидную, текстурную, с градиентно окрашенным красным донышком, понюхал: фруктово-цветочная с примесью горького грейпфрута. И пшикнул на левую и правую манжету. С удовольствием потянул воздух и почувствовал себя окончательно счастливым. В зеркале на меня смотрел молодой человек бодрых 28 лет в великолепной шоколадно-красном бархатном костюме в серо-коричневой трикотажной жилетке и белой со светло-серым рисунком рубашке, на груди которого красовался длинный шарф цвет в цвет с жилеткой. "Франческо Смальто"…
- Ты что душился моими "Tomorrow surreal"?!
Из дверей послышался разгневанный вскрик Киры.
Я ничего не сказал, поставил пузырек на место, прихватил с собой плитку шоколада, демонстративно махнув ей перед носом Киры, цыкнул на нее зубами, поравнявшись, начал спускаться вниз.
Шоколад шоколадом, пусть и Швейцарским, но, Боже ты мой, как хочется есть, глядя на этот длинный стол в белоснежной скатерти.
Руккола по-деревенски, Салат с куриной печенью (Кира уже успела его подогреть), Карпаччо из говядины, Перепелиные яйца с икрой, Фуагра на фруктовой подушке, Дорадо, семга со спаржей, Каре ягненка, еще какие-то салаты, десерты, несколько бутылок вина и розовое шампанское в центре стола.
Желудочный сок, казалось, сейчас хлынет из меня горлом.
Ясное дело, что готовила все это не Кира - нам привезли на дом - Кира сама и жаренную картошку с луком нормально обжарить не сможет, что и говорить о таком разнообразии блюд.
Я потянулся к столу, целясь в кусочек гусиной печенки, но прежде, чем притронулся к нему, я услышал позади себя шипение Медузы Горгоны.
- Кир, один, никто и не заметит, - взмолился я, оборачиваясь, но с надеждой не убирая занесенной над фуагрой руки с хищно раскрытыми пальцами.
Но Кира была решительно непреклонна:
- До прихода Кира и Андрея - ни корки со стола.
Со вздохом, я бросил прощальный взгляд на лакомство в фруктах, и отсел на диван. Часы показывали 23.11. Ну вот в приходе Крис я не сомневаюсь, опоздает, но придет, а Андрей не вызывал у меня обнадеживающих чувств. Я по скорбному голодно посмотрел на Киру. А если этот гад не придет, то мы что же выкинем все в помойку на радость местным бомжам?.. Риторический вопрос. Я поежился и принялся мелкими кусочками откусывать шоколад.
Звонок в дверь с длинным эхо прокатился по всем комнатам, мигов выведя меня из состояния кататонии, и Кира с радостным криком побежала к двери.
Хоспади Боже, приш… ла?.. ёл?
Я нехотя поднялся, но вдруг сообразил, что стража стола нет. Со взглядом гиены, я посмотрел в сторону двери. Открывалась входная. Потянуло морозом и талым снегом. Я интеллигентно вытащил двумя пальцами кусочек печени, с наслаждением обсмаковывая ее на языке. Желудок отозвался благодарным урчанием. Сегодня он не ужинал.
В дверях послышали стоны Эллочки Людоедки, похоже, Крис не удержалась и
подарила свой подарок прямо в дверях.
Я опять потянулся, но уже за перепелиным яйцом, краем глаза подметив следующую жертву в виде клубничного десерта.
Я сдавил крохотное яичко, чуть ли капая слюнями на стол, когда в гостиную с хрюканьем и чавканьем влетел огромный метис родезийского риджбека и аргентинского дога.
Она взяла СИМБУ?!!
Она взяла СИМБУ?!!
Вот уж не ожидал от себя такой высокой ноты, отчаянно взвизгнув, я мигом вскочил с ногами на диван.
Пес зарычал, обнажая из-под черных брылей клыки, и скакнул за мной.
- КРИС, ЗАБЕРИ ЕГО!!!
Я попятился, спотыкаясь о подушки, неловко забалансировал, но мягкий диван утопал под ногами, и я бухнулся.
- КРИСТИНА!!!!
Основной удар пришелся на локти, но плечом я все же саданулся о деревянный подлокотник. Шоколадка выпала из руки, в голове зазвенело, и локоть сразу онемел от боли, но я видел только наступающего пса.
- КРИСТИНА!!! - я орал так, что звенели стекла во всей квартире.
Симба прыгнул, давя своими крепкими 60 килограммами. Я задохнулся от смрадного дыхания из его пасти, руками стараясь отодрать его от себя за массивную шею. Но пес продолжал чавкать брылями на шее, прикусывать ее, облизывать лицо. По комнате разнесся его глубокий рокочущий лай.
- Кристина, - я почти хныкал, чувствуя, что руки начинают уставать, а пес сильнее давит на меня, заливая слюнями.
- Симба, фу, ко мне живо! - послышался откуда-то издалека ровный и уверенный голос Кристины.
И пес, обрадовано тявкнув, спрыгнул на пол и подлетел к ней, из всех сил льстиво виляя хвостом.
Я приподнялся и растерянно сел. "Франческо Смальто"… Только химчистка… А ведь второй раз надел…
- Кристина, Кристина, - замялся я - меня прямо заело такого от неожиданного нападения.
Кристина сердобольно охнула, увидев мой испорченный пиджак и мокрую рубашку.
- Ой, Алик, кукусик мой, ну прости, прости меня! - она подбежала, на ходу выхватывая со стола салфетки, - мы сейчас всё вытрем, и незаметно будет…
- КуКУСик - это твой придурошный пес! - я остервенело стирал салфетками слюни Симбы, - на хрен ты вообще его приперла?!!
Но потом понял бесполезность этого занятия, и рывком скинул с себя пиджак на спинку дивана.
- Да к черту!!!
- Ну прости меня, ты знаешь, он тебе любит, - оправдывалась Крис, терпеливо подбирая за мной скомканные салфетки.
- Это не взаимно, - буркнул я, с раздражением садясь на диван, но теперь опасливо покашиваясь на смирно лежавшего у входной двери Симбу.
В этот раз Кира меня поддержала, осуждающе припомнив:
- Да, а вот Андрея он просто ненавидит.
Я придержал смешок. Хоть какая-то приятная новость за сегодняшний вечер. Я представил Андрея исчезающего в пасти Симбы, как те зеленые косточки из перемолотых костей, жил и морских водорослей, что скармливает этому монстру Крис.
- А разве СЕГОДНЯ Андрей к нам должен заехать?!! - Кристина испуганно прикрыла рот рукой, как это делают детишки-вруны, и оглянулась на Киру.
- Ну Крис, я же предупредила тебя!!! - выкрикнула Кира встряхнув руками, и, гулко цокая каблуками, ушла на кухню.
Кристина проводила изумленным взглядом, а потом вопрошающе повернулась ко мне:
- Что с ней такое?
Я отмахнулся и начал рассматривать игрушки на елке.
- Нет, дядька, давай колись, - не отступилась Кристина, подсаживаясь ко мне на диван.
Симбе надоело лежать у двери, и он приблизился к хозяйке.
- Давно же тебя не было… Впрочем, здесь всё как всегда...
Симба лег у ног Крис, но его голова почти касалась моих ботинок.
Я с неприкрытым омерзением посмотрел на пса.
- Нет уж, изволь рассказать, - Кристина положила мне руку на плечо, показывая, что ей нужно, чтобы я повернулся.
Я вздохнул:
- Да проблемы с Андреем, как всегда… Этот кобель крутится вокруг Пушкаревой, - я услышал, как сострадательно застонала Крис, - и за Кирой пытается ухаживать, - я усмехнулся, - он думает, что на двух стульях можно усидеть.
Кристина покачала головой:
- А что сама Кира говорит?.. Она так же сильно любит Андрея?
Я безразлично дернул плечом.
- Говорит, что любит. А мне кажется, что нет. Она привязана к нему… даже зациклена… жутко ревнует к Пушкаревой, словно у них с ней спор, кто первым лассо на Жданова накинет… Всё, что угодно, но не любовь - это уже давно не любовь…
- А с Андреем ты говорил?
Я тихо засмеялся, но тут же огрызнулся на ее вопрос:
- Нет, мадам психолог, я не разговариваю с людьми, одолжившими мозги у бройлерной курицы…
Кира зашла в комнату, и мы сразу умолкли.
Крис изобразила на лице елейную улыбку, и, оборачиваясь к Кире, заискивающе похвалила:
- Замечательный у тебя стол, Киря, даже просто глядя на него, у меня слюнки текут!
- Спасибо, - улыбчиво кивнула Кира, и с трудом подняла на руках распакованную картину с морским пейзажем, - Крис, это тебе. С наступающим Новым Годом, сестричка, счастья тебе, здоровья, успехов… Ты уж прости меня, непутевую, что не подарила сразу, - немного покраснев, Кира замялась, сжимая пальцами рамку картины, - просто я… понимаешь…
- О Боже ты мой!!! - от взвизга Кристины даже Симба проснулся, резко вскинув голову и подозрительно насторожив уши.
Я притворно закатил глаза и пафосно схватился за сердце:
- Кристиночка, ну не надо так бурно реагировать - у меня из-за тебя инфаркт может случиться!
Но Кристина продолжала взвизгивать и прыгать вокруг картины, не решаясь прикоснуться, как туземец самозабвенно отплясывает при виде серебряной чайной ложки. Я только протяжно охнул и начал сосредоточенно тереть переносицу - я не разделял их первобытного веселья - ведь женщины актрисы. Врожденные актрисы.
А Кира, заливаясь краской, что-то бормотала о красоте картины, о ее скрытом смысле, о том чем именно эта картина ей так понравилась… Ты ей лучше скажи сколько она стоит, Кир, - и тут уж точно Кристина провалится в глубокий транс без дополнительных медитаций.
- Она ПРЕЛЕСТНА! Восхитительна! ШЕДЕВР! - переходя на тихий стон, она, наконец, анекдотично дотанцевала до картины и нежно приобняла ее за рамку.
- Я повешу ее в своей комнате.
Гениально!..
Я скривил рот.
Сияющая Кира чуть не прослезилась от умиления.
Я кинул перепелиное яйцо вместе с налипшей на него икрой прямо в розовую пасть Симбы.
- Кушай, кушай, мой Кукусик… - сладко приговаривал я.
- А что ты мне подарил, дядька?! - с озорством непоседливого ребенка, обернулась ко мне Крис.
- А твой подарок НА Новый Год принесет тебе Дед Мороз, - снисходительно отозвался я, и Симба страстно проглотил еще одно яйцо.
- Ну хватит уже! - прикрикнула на меня Кира, хозяйственно уперев руки в бедра.
Грозна!
Третье яйцо (Бог-то троицу любит!) сжевал я сам, после чего обезоружено поднял вверх руки, жестом фокусника показав, что в моих ладонях ничего более нет.
- А вот мне есть чего тебе предложить в подарок… прямо сейчас! - и, заговорчески подмигнув мне, Кристина убежала в коридор.
Симба приподнялся, но не встал.
- Жмот! - шепотом цыкнула на меня Кира.
Я послал ей примирительный поцелуй, но она только отмахнулась.
"Шут", - беззвучно добавила она.
Из коридора показалась Крис, таща за собой метровый кожаный футляр. Я справился с ядовитой иронией: чем больше подарок, тем он лучше? Но подошел к нему, заинтригованно щуря глаз:
- И что же это там такое?..
- Бомба! - выпалила Кира, руками изобразив "бах!".
Крис шыкнула на нее, а мне сказала с растущим азартом:
- Ну так открой и посмотри…
Я щелкнул замочками на футляре, поднял крышку, и непритворно обомлел. В бархатной малиновой обивке лежала шашка. Длинные узкие ножны, обклеенные темно-коричневой кожей, медная обоймица с кольцом для подвески ремня и медный наконечник, окрашенный в черный цвет. Эфес и гарда тоже медные: гарда в виде душки, переходящая в крестовину, сама душка в узорах, похожие на расходящиеся лавровые ветви. Черен рукоятки пластмассовый, черный, с глубокой продольной резьбой. Нижняя часть декорирована монограммой "А2" (Александр Второй?) под императорской короной в окружении все тех же лавровых ветвей. А на срезе рукоятки вставлен эмалевый красный крест, вписанный в окружность под короной.
Я осторожно извлек шашку из ножен. Длинная - сантиметров 90, слегка изогнутое, обоюдоострое на боевом конце.
- А что оно не настоящее? - из-за спины Крис опасливо поинтересовалась Кира, подбородком кивая на шашку.
Но Крис задорно рассмеялась:
- Самая что ни на есть настоящая! Драгунская, образца 1841 года - ручная работа!
Кира ахнула, попятившись, будто бы я собирался ее на дуэль вызвать и непременно заколоть этой самой шашкой.
- Настоящему бойцу - настоящее оружие! - с какой-то непонятной гордостью, изрекла Кира, плотнее прижимая мои пальцы к рукоятке, чтобы я ощутил ее холод и силу.
Я с восхищением поднял шашку острием в потолок и несколько раз со свистом рассек ей воздух, чуть не лишив бутылок вина горлышек. Кира вскрикнула. Симба поднял голову и утробно зарычал - он не любил такие шутки.
- Спасибо. И напомни мне отдать тебе монетку, - все еще не сводя глаз со старинного клинка, задумчиво произнес я.
А вот была такая потаенная страсть к холодному оружию. Но сам я ее никогда не реализовывал, считая, что превращать свой классический домик в склад оружие - откровенно неуместно. А подарили кортик или палаш, "спасибо".
- Непременно напомню! - воодушевленно заулыбалась Крис широкой голливудской улыбкой (о, отбеливание зубов!.. или это уже имплантаты?..), - Эх, ребятки мои, как же я рада видеть всех вас! ВМЕСТЕ!
Она резко притянула к себе Киру, дернула за запястье меня - шашка со звенящим эхо упала на паркет, - и крепко прижала нас друг к другу, обхватив обоих, как большое, знакомое с детства, старое дерево.
Я сконфуженно заартачился, показывая свою неприступность, но уже через несколько секунд, подтаяв от искреннего тепла Крис, обнял и ее и Киру, экспрессивно уткнувшись лицом в Кристинино плечо. Шашка зазвенела, когда я на нее случайно наступил…
В полумгле, в давящим одиночестве посреди огромного дома, мы втроем сидели на диване: точнее сказать, сидели Крис и Кира, подогнувшая под себя одну ногу, упершись подбородком в плечо Крис, и украдкой поглядывая на часы, а я фамильярно улегся Крис на колени, отвлеченно рассматривая на потолке тени от мигающих елочных гирлянд и колышущихся от невидимого ветерка свечей. Шашка в ножнах, но без футляра, стояла у подлокотника с моей стороны. Кристина играючи ерошила мне волосы, превращая прическу в какое-то разоренное воронье гнездо. Но мне было поразительно приятно, как если бы их касалась рука ласковой матери. Покорность и безропотность сонного тела, и сияние раскрытой души сквозь тягость бескрайней ночи. В детстве Крис нас так часто собирала под свое крылышко: когда отправляли в лагерь на лето, когда оставались под Новый Год одни,.. а когда начиналась гроза или в соседней комнате кричали родители, она закрывала Кире уши ладонями и, покачиваясь, тихо-тихо пела колыбельную "Баю-баюшки-баю, Баю девочку мою, Спи, родная, засыпай, Крепко глазки закрывай…".
Сладко хрюкал Симба под праздничным столом. А полупрозрачная тюль открывала чудный вид: среди редко подсвечивающих фонариков с улицы, беспрерывными потоками слипшихся хлопьев стекал снег. Под дуновением ветра стройный поток обрывался, вихрился и распадался на одинокие снежинки, испуганно бьющиеся в окна, и навсегда умирающие на стекле. А потом ветер замирал, и я, даже сквозь месячник Кристининых воспоминаний о дальних странах слышал его мерное шуршание от соприкосновения с балконом. Мысли слипались, как тот снег, не формировались в цепи предложений - я лежал и сладко щурился, воспринимая только тишину и теплоту маленького живого огня. Ароматно пахло розовой сладкой ватой (разве она пахнет?...) и воском плавящихся свечей...
У входной двери раздался звонок, и почудилось, что от его дребезжания у меня в ушах вот-вот лопнут барабанные перепонки. Крис замолчала. Кира опрометью сорвалась с места, включила резкий свет, и побежала открывать дверь. Это пришел ОН. Сказка рухнула, и теперь ни пушистый снег, ни обволакивающая тишина, ни язычки пламени – не могли вернуть ее – в доме больше не пахло сладкой розовой ватой…
Симба вылетел из-под стола и громко залаял, бросаясь к двери.
Я перекатился на бок, поднял глаза на Киру – она сочувственно смотрела на дверь. Зачем он пришел?.. Зачем пришел теперь?.. Уж лучше бы не приходил… ни сегодня… ни завтра – никогда…
А он сидел за столом так, словно его здесь и не было. Не шутил, не пытался подкалывать меня – сидел и жевал свой кусок говядины, вилкой счищая с него помидоры и лук. Он жевал так долго и мучительно, что мне думалось, будто бы он жует фрагмент подошвы ботинка. Блуждающий взгляд скользил по комнате из угла в угол, как бильярдный шар в замедленной съемке. Кира что-то сладко мурлыкала про их отношения, про перспективы встречи Нового Года и последующих Новогодних выходных, Крис самозабвенно травила байки про свои путешествия на Бали, Тибет и Индию, дотошно пересказывала их самые примечательные традиции и основы Тибетской йоги, разъяренный Симба с ревом бросался на запертую дверь в гостевой комнате (что ж от нее потом останется?..), из музыкального центра играла «Eine kleine Nachtmusik» Моцарта, а Андрей всё так же молча жрал «тар-тар из говядины». Театр абсурда!
Я пил темно-рубиновое «Chateau Pontet Canet» маленькими, но безостановочными, глотками, не притрагиваясь к нарезанному соломкой ростбифу под соусом «Цезарь». Я ждал смены композиции и обрыва нервов Андрея. И, действительно, когда у Крис пересохло во рту, и она временно его закрыла, открыв для «Каре с ягненком», а когда с тарелки Андрея, наконец, исчезло мясо, он поднялся и громко объявил, что пора и чай с тортом попить. Кира открыла рот, а у Крис из него выпало колечко зеленого перчика. «Badinerie from Suite № 3» - Бах.
- Как уже?! – засуетилась встрепенувшаяся Кира, недоуменно осматривая стол, - мы еще многое не попробовали…
Кристина с ней согласилась, едва ли не с чавканьем поглощая молодое телячье мясцо.
- Кирочка, но я уже просто не могу больше есть, - отвертелся Андрей, обворожительно показав отбеленный ряд ровных зубов, - да и не съесть нам всё со стола мы просто лопнем!.. Я всё же схожу всем за чаем на кухню.
Кира была потеряна в своем апокалептическом расстройстве от внезапного прерывания трапезы.
«Minuet» - Boccherini.
- Ну ладно… торт в холодильнике на верхней полке, - наконец, очнулась она, отодвигая тарелочку с недоеденным салатом из куриной печени.
Андрей быстро раскланялся и вышел из-за стола. Крис, воспользовавшись паузой, побежала в соседнюю комнату успокаивать брошенного Симбу, а я, под «The Four Seasons: Spring», наклонился к Кире и шепнул на ухо:
- Как думаешь, куда он сейчас пошел? – я не мог избавиться от предвкушающей ехидной дрожи в голосе.
Кира похолодела, и я был уверен, что тончайшие волоски на ее спине встали дыбом, как у кошки.
- Разливать нам чай, - не задумываясь, уверенно отчеканила она.
- Чай ли? Только ли ЧАЙ? – в моих глазах тлели демонические огоньки, - а не сомневаюсь, что он с кухни сейчас звонит Пушкаревой…
- Ты с ума сошел?!! – Кира без промедления бросила на тарелку вилку и нож, оглушительно звякнув ими, и негодующим взглядом уперлась в меня.
Я смягчился и потянул из бокала еще вина. Меня аж выворачивало от голода. И я быстро пьянел.
- А ты пройди по коридору к кухне и послушай… - ненавязчиво предложил я, осматривая стол в поисках того, что можно съесть.
- Это НЕ так! – огрызнулась она, комкая пальцами салфетку, - не так!
Кинула ее на тарелку и поднялась.
Ухватившись обеими руками за косяк, Кира слушала через приоткрытую дверь разговор Андрея по мобильному.
Я не ошибся. Звериное ли чутье, а может, я просто очень хорошо знал самого Андрея, но он сейчас разговаривал именно с Катей.
- Нет, нет, не бросай трубку! Нам нужно поговорить, - сдавленно шептал Андрея, стараясь не переходить на свой привычный крик.
Глаза Киры становились темнее безлунной ночи. Скулы резко обозначились и напряглись.
А я спокойно буравил ее хладнокровным взглядом.
- Это всё так… Ты не понимаешь!.. Да, да… Но ты… важна для меня, - сипел Андрей.
Послышался щелчок закипевшего чайника.
Шея Киры забугрилась сдавленными венами, показались острые края позвонков. Насечки от ногтей на углу останутся здесь навсегда.
- Давай встретимся… нет, нам очень надо поговорить… Не могу я без тебя… Катюш…
Старт?..
И Кира бросилась в кухню, хлопнув за собой дверью.
Я понемногу расслабился. Началось самое мелодраматическое и самое захватывающее зрелище из жизни влюбленных голубков: петушиные бои!
- Да как ты смел звонить ЕЙ из МОЕГО дома?!!
- Кир, ты не поняла…
- Не делай из меня ДУРУ!!! Ты звонил этой мымре!!!
- Да мне нужно было обсудить…
- Заткнись! Нечего здесь обсуждать!!!
- Кир, ну погоди, ты ведь…
Хлесткий звук пощечины.
Эх, жаль, что отсюда не видать. Для меня они за дверью не более, чем игра теней на побеленном стекле… Хотя радиопостановка отличная получилась!..
- Что случилось, Саш?! – испуганно, но еще больше, удивленно, спросила Крис сзади.
Я и не заметил как и когда она подошла, от неожиданности вздрогнув.
- Андрей звонит Катьке, а Кира разговор его услышала – вот и дала ему разнос, - утихомиривая сердце, ровно ответил я, кивая в сторону кухни.
- Это ты устроил…
Крис не спрашивала она говорила с полной уверенностью в этом.
Я цинично хмыкнул и полез в карман за портсигаром, собираясь закурить, и потянуть немного время.
- Нет, это всё надо немедленно прекратить… - вдруг решилась Крис.
- Да что ты! – прозвучало как-то агрессивно, хотя я сам не понял истинную сущность своего высказывания.
Я выбросил вперед руку и схватил ее за плечо, останавливая.
Вероятно больно сдавив сустав, потому что резко Крис посерьезнела, хоть и страха в ее глазах не было.
Я смягчился, улыбнулся, и ослабил хватку (руку не убрал):
- Не думаю, что это нашего ума дело. Конфликт у них назревал давно – он должен был случиться – и он случился. Так пусть теперь выяснят раз и навсегда.
- А я не считаю, что разговор у них там конструктивный, - бесцеремонно парировал Крис, сбросив со своего плеча мою руку, - негативные эмоции и взаимные оскорбления в состоянии истерии еще никому не помогали решать проблемы…
- Не вмешивайся… - я услышал рычащий глубокий голос со стороны.
Абсолютно бесстрастный, но от лица Крис отхлынула кровь.
Эти слова произнес я!..
Повисла пауза, и мы застыли как потерявшее управление марионетки, пустыми глазами уставившись друг на друга.
- Нет, я сама уйду отсюда! – очень кстати рассвирепевший вопль Киры разрядил обстановку.
Она пулей вылетела из кухни. Крис шарахнулась, невольно пропуская, но тут же спохватилась и побежала за ней.
- Кира стой! Тебе нельзя вот так! Надо сначала успокоиться…
- Отстань от меня!!! – безапелляционно рявкнула на сестру Кира, пересекая комнату рванным размашистым шагом.
- Господи, - ошеломленно остановилась Кристина, не дойдя до прихожей, она вдруг ясно поняла, что не остановит Киру, поэтому развернулась, и метнулась к Андрею, опустошенно выходившему с поле битвы – кухни.
- Да не стой ты так, Андрей! Иди за ней! Разве ты не видишь в каком она состоянии?! – Крис ухватила Андрея за рукав и потянула к Кире.
- А я в каком состоянии?! – ершился Андрей, он и сам был на грани срыва, - И что вы все ко мне прицепились?! Я вам не кукла, чтобы таскать туда-сюда! – взревел он, скидывая с руки окончательно раздавленную Кристину.
Кира судорожно натягивала сапоги.
Во всей этой визуальной бессмыслице только я чувствовал пульс грядущих событий, стоя у дверей гостиной и слегка надавливая на рычаг позолоченной ручки.
Андрей не выдержит. Дрогнет. Ведь случись что с Кирой – он себе не простит (трусы тоже бывают честными), а совесть Крис доведет его под белы руки до дурдома…
Я затянулся «Bolivar Lonsdales». Играя пальцами по поверхности двери, я кожей нераскаянно ощущал всю злобу и мощь разъяренного до кровавой пены кобеля за ней.
Кира сорвала вместе с крючком пальто и стала запихивать в его узкие рукава руки.
Стоп.
Время.
Теперь мой мир – трехмерная черно-белая шахматная доска. Король замер, Король в блоке и сейчас не его ход. Шах. Героиня-Королева далеко и ей не допрыгнуть до него. Она слишком далеко. Мой же ход будет пешкой. Обычной, скучной пешкой. Вот она банальность жизни. Ее ирония. Открытое поле и пять прямых шагов. Мат. Что же, виват Король, виват!..
Я повернул дверную ручку:
- Вперед, кукусик…
Мне и говорить-то нечего не надо было. Дверь распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что я услышал, как внутри нее сыпнула штукатурка.
С анемичным лицом, Крис беспомощно обернулась, но успела крикнуть пригвожденному ужасом Андрею:
- В кладовку!!!
И то верно. С невероятной проворностью, он развернулся, отыскивая взглядом дверь кладовки, и отчаянно рванулся с места, поскользнулся на гладком паркете, чуть не упал, но оттолкнувшись руками от пола, опрометью припустился в конец гостиной.
Симба преодолел это расстояние в три львиных прыжка, на последней трети гонки чуть не зацепив брючину Андрея зубами, но тот отбрыкнулся, и прыгнул в кладовку, стремительно захлопывая за собой дверь. Вплетаясь в звук слепого удара, чуть не раздробившего дверь в щепки, раздалась серия хрустов и глухих стуков – это Андрей переломал все метла, веники и совки в кладовой. Симба надсадно взвыл, но продолжил штурмовать дверь.
Я оттолкнулся от стены и размеренным шагом прошел через всю гостиную к двери.
А на шахматной доске Крис пыталась оттащить от кладовой беснующегося Симбу под аккомпанемент нецензурного вопящего, напуганного до полусмерти, Андрея.
Я снял с вешалки пальто, надел, беспечно запахнулся и вышел на улицу.
@настроение: ик!
@темы: зарисовки
-
-
12.09.2006 в 20:46- Садись.
Я подчинился. Захлопнул дверцу и машина сорвалась с места, ударом капота открывая незапертые ворота коттеджа.
Кира сидела бледная в алых, как аллергических, пятнах по всему лицу, скулы беспрестанно пульсировали и шалый взгляд метался по всей ширине дороги. Что ж, она хотела бежать. И как можно дальше.
Охрана не успела бы открыть нам ворота, но они уже отворялись, пропуская громоздкий черный джип. Случайно заметив нас, водитель резко подал назад, и джип откатился на обочину, Кира стиснула зубы и дожала педаль газа. «Понтиак» на полном ходу скрежетнул, выбивая искры, о правый край открывающихся ворот. У меня даже дыхание оборвалось от такого лихачества. Когда я обернулся, чтобы посмотреть в зеркало заднего вида, что стал делать водитель джипа и как среагировали охранники, то шокировано заметил – зеркала больше нет – только торчащие во все стороны провода.
«Понтиак» стремился на шоссе, когда впереди, за поворотом показалась кавалькада машин, очевидно, хозяева и их гости все же решили в часок ночи съездить отдохнуть на дачку.
- КИРА! – в моем голосе прозвучал неподдельный страх на грани ужаса.
Кира наводила Понтиак на первую машину. Водитель чухнулся, и надавил на клаксон – эхом понеслось по лесу надрывное «Бииииии!!!!».
Кира сдавила руль сильнее, увеличивая скорость.
- Кира!!! – волна ужаса окатила меня, как колодезная вода из ушата.
Я хотел было перехватить у нее из рук руль – машина свалится, и, скорее всего, перевернется в овраг, но у нас будет больше шансов, чем при лобовом столкновении – но Кира внезапно резко повернула направо. Понтиак завизжал тормозами, закручиваясь, но все же вырулил на соседнюю дорогу. Я ахнул и оглянулся назад – там, где мы были секунду назад – неслась цепочка из 5 авто. Кира бросила на меня презрительный взгляд камиказде.
А ведь, действительно, есть еще одна дорога, старая, не используемая, но она тоже ведет на Новорижское шоссе. Правда крюк не хилый выходит.
Трясло прилично, и машина бампером расчищала с дороги в стороны нетронутый глубокий снег. Видимость хорошая, но воротов много, да и сама дорога едва приметна под зимним покровом… Я взглянул на Киру. Нет, ее упертость несгибаема… А вот у меня не было такой железно-бетонной уверенности: дорога сама по себе ухабистая, и упади (от этой мысли холодом стянуло кожу на загривке) какое-нибудь дерево - мы всмятку.
Я прикинул расстояние. Больше половины пройдено.
Над нами нависали раскидистыми лапами ели, выстраивались шершавые стволы сосен, промелькивали белыми холмами сугробы… Но такая монотонная ровность нервировала.
Поддаваясь предчувствиям, я не сразу услышал, когда Кира внезапно закричала. Я вскинул взгляд на лобовое стекло, но кроме серой, от выпавшего снега, дороги ничего не увидел. НИЧЕГО. Кира крутанула руль влево настолько резко, что «Понтиак» потерял управление. Заюлился вихрем, поднимая вокруг себя снежный буран, и носом ухнул в овраг. Под сидением запрыгали кочки, бардачок открылся и его содержимое вывалилось на брюки. На ремнях задергало вверх-вниз, да и сам пол начал брыкаться то и дело норовя уйти из-под ног. Уплотняющаяся белая стена закрывала обзор - слышались визжащие, пополам с жутким скрипом, попытки сцепки со снегом – это Кира упиралась в тормоза – и оглушительный хруст ломающихся веток кустарников. По великому везению, мы миновали деревья. «Понтиак» хоть и неотвратимо тащило вниз по склону, но он всё-таки стал замедлять скорость из-за нарастающей массы той волны снега, что гнал перед собой. Капот утопал в лавине, на стекле пролегли ниточки-трещины, двигатель заглох сам собой, и машина постепенно замерла на месте. Я задержал дыхание и шумно выдохнул, всё это время успевая лишь по чуть-чуть хватать воздух…
Кира быстро отдернула руки от руля, как от кипящей кастрюли. Она еще тяжело и хрипловато дышала, несфокусированно глядя перед собой.
С моих колен шлепнулся дорожный атлас. Раскрылся на полу…
- Что это было? – надломившемся голосом спросил я, во рту пересохло.
- Там… на дороге… человек… был, - подавлено пролепетала Кира, не отрывая взгляда от лобового стекла.
- Там никого не было… - едва слышно сказал я и сам себе не поверил.
Кира очнулась, безумными глазами уставившись на меня.
Потом недоверчиво покачала головой, указательным пальцем показывая перед моим лицом «нет», посмотрела в забитое снежными хлопьями лобовое стекло, и суетливо дернула ручку двери. Не поддалась. Тогда Кира ожесточенно ударила ее плечом, потом сильнее, быстро переходя в лихорадочное состояние выбраться немедленно и любой ценой.
Нет, не сейчас – в доме нервные истерики – это даже забавно, а как здесь я справлюсь, если…
- Эй, эй, Кир, тише, тише! ты себе плечо разобьешь! – уже не на шутку перепугался, я, стараясь перехватить ее руки со своего сидения.
Но она не давалась - с пятой попытки дверь открылась. И Кира незамедлительно выскочила из машины, яростно хлопнув дверцей.
Истерика после разговора с Андреем продолжала свое пагубное действие на нее…
Я растолкал свою с не меньшим усилием, но с меньшей эмоциональностью, и первым же шагом увяз по щиколотку в свежевыпавшем снегу.
- КИРА!.. – я закричал изо всех сил, считая что с ее азартом, она уже взлетела на край оврага, но, развернувшись, увидел, что она окаменело стоит у двери и жарко выдыхает облака пара.
- Кира… - я почувствовал укол жалости под сердце и стал обходить машину сзади.
Овраг оказался неглубоким, но с достаточно крутыми склонами, чтобы ясно понять - подать задом и подняться наверх не удастся. А внизу, пару метрами ниже, начинался лес.
Отрезвленная морозом и темнотой, Кира не двигаясь с места, затравленно оглядывала лес по кругу.
Я подбежал к ней, начерпав в ботинки снег, и тряхнул за плечи:
- Ты куда направилась, сестричка, а?
- Надо выбираться, - понизив голос, как в трансе, выдавила она, даже из-за моего плеча продолжая смотреть в чернеющий лес, будто бы ждала, что кто-то из него выпрыгнет.
Вампир? Оборотень? Стая волков? Бешенных псов?..
Я отдернул, поймав на мысли, что ассоциативная цепочка больно длинна.
Я не боюсь. Я просто не люблю темноту. А Кира боится…
- Кира, деточка, куда выбираться? Ничего не видно… Ночь на дворе… И холод… собачий, - опять это слово «собачий».
Я проглотил и хладнокровно продолжил:
- Вы вернемся сейчас в машину, а как рассветет, пойдем назад… в поселок.
Кира посмотрела на меня. Взгляд постепенно прояснился. Она больше не казалась до крайности напуганной, но в глубине болотистых глаз было что-то…
Предрешенное?..
- Давай уйдем сейчас.
- Нет, когда посветлеет… И, может, потеплеет… - я понимал, что разбиваю ее последнюю надежду, но ее страхи виделись мне беспочвенными.
Я изобразил дурашливую улыбку:
- Чего ты так испугалась, Кир, ты же никогда не была трусихой?
- Его… Саш, - подчеркнув слово «его», откликнулась Кира, после чего развернулась и села в машину
ЛЕСА?..
Ветер зашуршал по кустам неуверенными шагами. Из глубины котлована столбы сосен исчезали в вышине ночи, основанием уходя в черный снег - будто бы они закрывали решетками от неба до земли его центр… логово?.. Жиденькая поземка стелилась с наждачным звуком: легкая, она едва касалась корок огрубевших снежных холмов.
Я зачарованно смотрел вперед – и мне, действительно начинало казаться, что движение ТАМ есть. Будто перетекает, растекается в глубине огромного чана гудрон.
Сердце екнуло…
Он заполняет его от середины до самых краев, переполняет и готов вот-вот излиться наружу, поглотить машину целиком…
Вдыхаемый воздух стал царапать сухое горло… Начиналась небольшая аритмия…
Зато позади нас скалилась острыми, как порванный лист бумаги, краями твердая стена, скованная изо льда. Над машиной нависал снежный купол с глубокой бороздой по середине.
Слово «ловушка» я старательно вытирал из стремительно несущихся рванных мыслей.
По рукам и лицу пошли мурашки…
Темнота затапливающая мир, а в ее сердцевине маленький, по букашечьи крохотный, светлячок с желтоватым теплым салоном… Она раздавит его, как яичную скорлупу…
НЕТ!.. Заткнись же, Сашка!!! Это БРЕД!!!
Я замотал головой и поспешил обогнуть «Понтиак» по обратной траектории. Снег заскрипел под ногами неестественно громко. Темнота позади прогнулась вперед и протянулась… Мммм… Я часто дышал. Шорох начинал закладывать уши. (ветерок среди крон и только-то)
Я потянулся к ручке, и твердо сдавил ее.
ВСЁ!
Сердцебиение оборвалось в единственной миг.
Я обернулся назад.
Ночной зимний лес.
Чуть ветрено, чуть холодно. И НИЧЕГО больше…
Уже из машины потянул дверь на себя.
Я оставил свой страх в темноте леса…
-
-
12.09.2006 в 20:47Но электрические всполохи напряжения всё же метались в воздухе…
- Надо бы завезти мотор, - буркнул я, - без климат-контроля здесь скоро будет так же как снаружи.
- А на сколько хватит бензина?- спокойно спросила Кира.
Спокойно!
Я не знал.
- Если бак полный, то часов на 6…
- А если НЕТ?
Абсолютно СПОКОЙНО.
- Я не знаю… меньше… Да не волнуйся – до пяти с половиной часов хватит, - я сделал усилие улыбнуться, но губы у меня дрожали и не складывались в привычно-обаятельную улыбку.
Видела ли это Кира?..
- В половине шестого темно, как и в 6, и в 7…
Я старался не смотреть в окно.
- Ничего, все равно посветлее, чем теперь…
Ерунда!..
Кира с сомнением дернула плечом.
Большое, черное от снега, лобовое стекло…
Я мрачно запихнул атлас в бардачок вместе с выпавшей Киркиной мелочью, подобранной с пола.
- Ты знаешь, что здесь раньше было? – внезапно начав, обратилась Кира, опасливо прикусывая нижнюю губу.
- Стройка, котеджный поселок строили, - очень хотелось курить, даже кончик языка чесался и горел, - да не достроили, а потом…
- Здесь были могилы, много могил, - Кира подняла брови, изображая изумление, как репетирующий актер перед зеркалом, пожевала губами и отрывисто потянула воздух.
Ведь страшную историю-то вещала у пионерского костра!..
На самом деле, Кира, слушала их молча, поджав губы, а потом всю ночь лежала под одеялом с включенным фонарем…
Подобный траурный настрой с оттенком неизбежности меня даже повеселил, и я рискнул гадливо отшутиться:
- Индейское кладбище-то?
Кира хмыкнула, но без иронии, и, не обращая внимания на меня, стала вырисовывать на запотевающем стекле узоры, ведя пальцем замысловатую линию.
Скулы напряженно двигались под кожей, и дальше она говорила ледяным тоном:
- Нет. Не индейское. И не кладбище. В 1941 всю деревню спалили… людей заживо: детей, женщин… всех… загнали в свои же дома и подожгли…
Тоскливый далекий вой доносился до обостренного слуха…
- Ну что за ЧУШЬ, Кира?! Откуда такие сведения?! – я почти закричал на нее, поняв, что от страха не осталось и следа, и мое терпение подходит к концу.
- Сведения у разведки! – огрызнулась Кира, но больше разочарованно моей реакцией, чем агрессивно.
Узор закольцевался в мишень с серединой диаметром в пятирублевую монету.
- Наш садовник рассказал тем летом… а ему местные мужики из той самой деревни, которые теперь в «Храневом Селище» живут…
- Да брось! – я раздраженно ударил ладонями по крышке бардачка, - но даже, если это так – с того- что?
Кира безрадостно заулыбалась и окинула меня упрекающим взглядом:
-Конечно, останки все извлекли, захоронили, как и положено… Но… поселок так и не достроили…
- Потому, что ПОДЗЕМНЫЕ ВОДЫ к поверхности подходят, да болота недалеко – фундамент не держится! – непререкаемо отрезал я – А ты считаешь, что здесь разгуливают их призраки что ли?!! - да хоть сейчас могу выйти из машины и пройти весь этот двухпеньковый лес или с «песенкой Друзей» промаршировать по дороге до самого «Ласточкиного Гнезда».
Кира с чувством хыкнула, пододвинулась и выразительно расписала:
- Нет, никого здесь нет… И птицы не поют, потому, что не прилетают сюда... А двое рабочих, еще при строительстве, сломали себе спины, упав со стропил, один покончил с собой, выбросившись из окна собственной квартиры по приезду к себе в «Красногорск», а еще двое погибли в автомобильной аварии по пути домой…
- Да БРЕД! Неужто ты в это… - въяренно заорал я, но она не позволила мне договорить.
- ВЕРЮ! – в лицо полетели слюнные брызги, - потому, что это ПАМЯТЬ! ЕЕ ПАМЯТЬ, ДУРАК!.. - и замолчала, немного подумала и нехотя дополнила, - Я была ТАМ… Два года назад…
«ЕЕ»?
Я замолчал, в крайнем изумлении поворачиваясь к сестре: вот это что-то новое! Кира и пять минут молчать не в состоянии – без умолку, как сорока, тарахтит часами, а держать рот на замке о тайнах Мадридского двора – так просто нонсенс.
Кира сделала глубокий вдох, решаясь рассказать, и, упершись взглядом в окошко, начала:
- Мы тогда на даче с Викой отдыхали. Скучно, замечу, отдыхали-то. Выпили бутылочку сухого красного под какой-то ужастик, а меня дернуло сказать, то, что я узнала от мужиков об истории этой Синей Птицы… Ну Вику и потянуло на подвиги, - Кира прервалась, чтобы горько усмехнуться, вздохнуть, и продолжила, - Ну доехали до развилки, а там пешком пошли… Недалеко, вобщем… Погода пасмурная, хмурная, того и гляди дождь пойдет, а он в низинке такой, как спит… Медленно разрушается заложенный фундамент всего нескольких домов и горы строительного мусора… прямо после бомбежки какой! – Кира фыркнула, стараясь развлечь трагической настрой, - А по периметру огорожен ржавой рабицей, к нам на дорогу выходят ворота из тонких металлических пластин, и замок на цепях… навесной, - голос внезапно оборвался, и Кира прислушалась к ветру за окном, качнула головой и больше не спускала взгляд со внутренних поверхностей машины, - они (ворота?) странные: изнутри наружу выдавлены, выворочены, будто от взрыва, и металл слишком ржавый, коснись его рукой и он осыплется прямо в нее… И не по себе как-то стало: и уйти хочется и понимаешь, что давно пора, а… не получается как-то, всё посмотреть поближе хочется… Вика под боком «пойдем», да «пойдем», а я, как к месту примерзла – тянет туда… И тут ветерок из поселка подул: прохладный, влажный - затхлый – с болота прямо… только привкус на языке, - Кира глотнула порцию воздуха, и я увидел, как выделилась на шее окольцованная трахея гусенично запульсировав вверх-вниз, - неподвижного… неживого (мертвого?)… И по кустам – сразу со всех сторон, будто шепоток тихенький, переговариваются листья… (листья?!) а слов не разобрать – невнятно, - у нее и самой голос подсел, и зрачки задвигались активнее в горизонтальной плоскости, - Вика уже за плечо дергает, говорит, а все, как в вакууме – смотрю на ворота, а они приоткрываются, цепи ржаво так постанывают, вытягиваются на звеньях и скрежечат… вот-вот откроются настежь, - зрачки сделались в половину глаза, и тут Кира поняла, что слишком увлеклась, и, кисло улыбнувшись бортовой панели, свернула разговор, - вобщем, растолкала Вика и мы с ней наперегонки, как зайцы от ружейного выстрела, к машине припустились. Сели и назад вертать… - Кира втянула воздух губами и даже порозовела на щеках, - А потом я с Вики слово взяла, что молчать будет и не напомнит о случившемся никогда… выпили еще бутылочку, опьянели, но… свет так и не выключали в доме… всю ночь… и на следующую тоже…
-
-
12.09.2006 в 20:49Поэтому после десятка минут молчания я осторожно сменил тему, словно прежней и не было:
- Лучше машину заведи, пока не остыла и аккумулятор не сдох… окоченеем ведь!..
Кира еще со мной не разговаривала – она чувствовала, что я не верил ни единому слову.
"Понтиак" завелся с первого поворота ключа. Двигатель работал ровно и неслышно. Так тихо, что временами мне казалось, что он заглох.
В салоне снова стало уютно. Окна запотевали. Мы сидели, будто в бане. Маленькой деревянной бане с крохотными окошечками.
- Ты поспала бы, Кир, хоть пару часиков... Ты совсем... устала, - видя, что Кира хочет облокотиться на сидение, резонно предложил я.
Она все посматривала на светящуюся приборную доску.
Бензина почти полбака...
- Я не смогу уснуть, - она покачала головой, стараясь усесться поудобней, но кресло было слишком жесткой для ее нежного тела, - ЗДЕСЬ… Господи, да как ты не можешь понять…
Оно виделось мне еще тоньше и прозрачней под раскрытыми полами пальто...
- Я понимаю. Понимаю, что тебе страшно и что со страхом бороться сложно, - я тщательно подбирал слова, чтобы успокоить ее стройной логикой здравого смысла, - но всё рассказанное тобой история с «живыми» воротами и «говорящим» ветром – это результат твоей впечатлительности и повышенной восприимчивости, да плюс ко всему вино в голове. Понаслушались всякой невежественной дребедени да сплетен и вообразили невесть что - бояться надо РЕАЛЬНЫХ вещей. А в реальности – мы застряли недалеко от дороги и рассвет будет всего через несколько часов, - Кира не очень-то оживилась от проводимой мной успокоительной беседы, но глубоких морщин на лбу стало поменьше, - Кир, это всё факты…
- Не делай из меня истеричку, Алик, - вздохнула она, понемногу расслабив шейные мышцы, - соглашусь, мне жутковато находиться здесь, но у меня нет припадка и не предвидится в обозримом будущем…
Да, пожалуй, сейчас, она, действительно, была обыденно адекватна и собрана.
Осматривая лампу на потолке, она призадумалась, развернулась ко мне корпусом и крайне серьезно спросила, будто бы клятву с меня брала:
- Хорошо, я посплю, попробую поспасть – ТЫ приглядишь за… машиной?
Я с натяжением улыбнулся, но ободряюще кивнул. Можно было добавить, что мне удобнее пересесть на ее место. Но я не стал - чего выходить на мороз, месить снег промокшими ботинками... Я и отсюда контролирую ситуацию (какую ситуацию?!).
- Конечно, спи, я пригляжу.
- А если что-нибудь случиться – немедленно разбудишь?
- Да, разбужу немедленно, - безропотно угукнул я.
Она благодарно заулыбалась, но ложиться не торопилась.
- Знаешь… я так решила… когда вернемся... я расстанусь с Андреем, - Кира сказала это слишком серьезно и измучено, чтобы хоть на миг усомниться в ее словах.
Но я не поверил.
Потом Кира провела ладонью по всему пространству оконного стекла, смачивая сконденсировавшейся влагой кожу, нахохлено подняла воротник и все-таки опустила сидение.
- Ты не уснешь?
- Не усну, - подтвердил я, с плохо скрываемой нежностью глядя на сестру.
Один из немногих моментов, когда я видел в ней "родную" кровь.
Кира улеглась на спинку сидения, чуть разворачиваясь боком ко мне.
Опущенная вниз защелка на двери говорила о том, что она боялась, когда садилась в машину, и побаивается теперь - вот и повернулась ко мне. Ей нужно было меня видеть.
Мы долго молчали. Как маленькие дети, спрятавшиеся в свой игрушечный домик, которым служил им душный и невместительный обеденный стол – забравшись прямо под его бахромчатую скатерть. Щекотно страшно от великой тайны укромного местечка и трогательно приятно, быть вместе, РЯДОМ… Сестра…
Вглядываясь в ее лицо, скрытое на треть тенью от воротника, мне иногда казалось, что она уснула. Тогда я тянулся, чтобы убрать челку со лба, но она сразу же ловила ее левой рукой, игриво опуская вниз.
-
-
12.09.2006 в 20:49За пределами машины ветер становился тише…
Кира сонно улыбнулась, мысленно вырисовывая пейзажи.
Я тоже лежал, вытянув ноги к печке, закинув руки за голову. Мечтательно смотрел в потолок и говорил вкусным сказочным голосом, периодически сверяясь с реакцией сестры на мои слова. Локти неприятно упирались в стекло.
- Или послать их всех – и поехать Японию. Там, знаешь, ведь прекрасный сервис… Не нравятся суперсовременные гостиницы? Можно и в традиционных поселиться, правда ходить придется в кимоно и спать на циновках, - я сдержал смешок, - Можно в театр пойти… чудной он у них… не думаю, что тебе понравится… а вот сады прямо ДЛЯ тебя!.. песок, галька, карликовые растения, причудливые ручьи, камни… не только красота и совершенство форм, но и дух вещей, внутренняя сила… А Сад Камней интересный… Основная площадь засыпана мелкой галькой, а на ней разбросаны группы камней. Но не хаотично, а по правилам, исходящих еще из концепций дзэн-буддизма… Да, вот так… Сад этот для медитаций, отстранения повседневных проблем, суеты… Прямо то, что тебе нужно!.. А?!..
Но когда я повернулся к ней еще раз - ее ресницы были сомкнуты - она так и уснула с улыбкой на губах, свернувшись, будто ребенок на маминой кровати, теряясь и утопая в ней.
Я замолчал. И в машине стало непроницаемо тихо. Хотелось еще что-нибудь рассказать. Про Японию, Таиланд, или Бали. Но говорить с собой - глупо, если не сказать большее.
Мотор заработал громче, будто кто-то нажал на педаль газа, и я быстро опустился вниз, взглянув не придавили ли ее случайно ноги Киры. Нет. Наоборот, Кира их поджала под себя, чтобы сохранить побольше тепла внутри совершенно не зимнего пальто.
Я прислушался к звуку еще раз.
Вроде бы также.
Очевидно, ветер...
Посмотрел на стекло - оно покрылось мелкой испариной. Я оттер стекло рукавом и удивился. Снаружи оно заиндевело, плотно обросло мехом морозного узора. Я поцарапал ногтем. Ну да - снаружи.
Ни капли волнения – чувство пребывания в неприступной крепости…
Пластик глуховато поскрипывал на дверях и потолке. Ветер еще подвывыл метелицей скрипел и трещал развесистыми ветками. Но больше не пугал, а убаюкивал. Ссоры с Кирой, загруженность на работе, постоянные попытки Вики отодрать хотя бы 100 баксов, из моего кошелька - притомили, нет, не подорвали силы и моей уверенности, что Кире пора избавляться от Андрея - просто я ходил разбитым.
Воющий звук стал далеким, как через длинную полую металлическую трубу, монотонным - и я начал клевать носом. Подмечая это за собой: я мотал головой, тер виски, глаза, пытался загрузить мозги, вспомнив Алфавит, таблицу Умножения, Таблицу Менделеева... Но лучше не становилось. Меня оттягивало назад - на сидение, словно мне на спину тайком повесили рюкзак и докладывали туда по одной, не спеша, полуторокилограмовые гири. Глаза слипались и с огромным трудом открывались снова, тело деревенело, наливалось тяжестью тех. Голова то резко отклонялась назад, то падала вниз, чуть ли не ударяясь о бардачок. Я бы включил магнитолу, но Киру не хотел будить...
Плавно и практически бесшумно работал мотор "Понтиака", сливаясь в один неразличимый эховый ритм с вихрями ветра...
Я всё же уснул.
-
-
12.09.2006 в 20:50Я знал. Но говорил себе, что ненадолго - полчасика или минут сорок меня освежат... Ведь я слышу двигатель!..
На крышу кабины что-то упало с громким стуком - громким для сна. Ветка, наверное. Я не отреагировал. Стук раздался еще раз, но уже левее и ниже. Соскользнула... Стукнуло в дверь: раз, два, три. Я поднял голову и окинул мимолетным взглядом Киру - она безмятежно спала. Неужто не слышала? Я прислушался.
Еще два раза постучали. Может Крис?.. Да с чего бы она поехала в ночь, к тому же она не знает куда именно мы поехали и куда заехали в итоге. Стук повторился.
В животе похолодело, словно бы я одним махом заглотил пачку ледяного мороженного. Температура тела, точно, опустилась на несколько градусов!..
Но я справился, решительно толкнув дверь, и выбрался наружу. Никого поблизости. Но и вьюги тоже. Темно вроде, однако, я все видел, а под ногами клубился, как дым на концертах, кружевной туман.
Нет, я сплю. А это – МОЙ сон…
Приглядевшись, я увидел петляющую тропку, устланную снегом и туманом. Он плыл, тек по ней, как ручей по руслу, куда-то за деревья.
Я бросил взгляд на машину и бесстрашно направился по тропе.
Звуков никаких. Только рывки сонного сердечного ритма.
Впереди света становилось больше, а туман выливался за край тропы и растекался по лесу.
Дорога резко нырнула вниз, и я увидел, что на большой поляне собиралась какая-то вечеринка.
Ворот, оград нет - только стена из тумана за которой... Если бы я не спал - ни за что бы не спустился к ним! Но мысль, что я могу в любой момент оборвать сон успокаивала. Люди отдыхали рядом с недостроенным домом - больше походящим на скромную усадьбу - только фундамент, да всюду блоки бетонные, ржавые прутья арматуры, аккуратные горки растрескавшихся кирпичей... Рядом стояли длинные столы, накрытые белыми скатертями - на них кушанья и вина... Только вид восковой - не натурально смотрелись... Над поляной: ЧИСТОЕ звездное небо. Под ним могучие дубы и ивы (зимой!) - на низкорастущие корявые ветки натянуты зажженные разноцветные лампочки и рисовые фонарики. Где-то гулко ударяли чугунным молоток настенные часы: «бум-бум». (где?!)
С деревьев беспрестанно осыпались листья. Нет, не те красивые, резные и красочные, что опадают в сентябре, а прошлогодние обесцвеченные грязные сушеные листки. Они падали под ноги отдыхающим, на белые скатерти, забивались под блюда, неуместно украшали сами яства...
Мне стало неприятно до желудочных судорог. В горле защекотало. Я кашлянул и направился к гостям.
А я их всех знал! Вот мои коллеги по работе рассаживаются за один из дальних столов, вот мои друзья-приятели собираются попробовать молочного поросенка в яблоках и налить из графина сладкого вина. Вот Ждановские родители сидят на плетенных креслах под сенью ивы и о чем-то говорят. А вот и сам Андрей сидит... с невестой?! Я кинулся к ней, на ходу сдергивая назад фату и... опешил! Это была не Кира! Это была Пушкарева! Только почему-то, как Пинокио, из дерева вырезанным туловищем, голова с нарисованным глазами, бровями и алым румянцем в виде двух кружков справа и слева. Вместо волос парик, как у тех старых немецких макающих куколок, в которые играла Кира. И рот, как у Щелкунчика, откинутой вниз крышкой для принятия восковой пищи. Он повернулась ко мне и посмотрела сквозь нарисованными круглыми глазами.
«Бум-бум-бум» - они идут где-то здесь.
В горле сдавился комок. Ощущение такое, что пальцем ткнули в кадык, надавили и не отпускают. Я кашлянул.
И шатнулся назад.
Гости неторопливо бродили по маленькому участку для пикника, мило беседовали, но меня не замечали.
И тут я увидел в дальней части поляны бабушку! МОЮ бабушку!.. Она умерла 6 лет назад.
- Ба! - я попытался крикнуть, но звука не последовало.
В горле стало больно и горячо одновременно.
Тогда я подошел сам. Она задумчиво опиралась о калитку и отрицающе качала головой.
Я было ее обнять, но она отодвинулась и рукой показала вдаль - за забор.
Странно, спереди ни забора, ни калитки, а позади – пожалуйста?!.
«Бум-бум» - как краткое напоминание.
Я пригляделся и увидел обширное, если не сказать бескрайнее, поле. На котором ничего не росло - только пыль витала легкими бурями, образовываясь то где-то у горизонта, то по середине, то прямо у забора.
Я легко толкнул калитку, но она отвалилась.
Все гости стояли рядами за моей спиной, как солдаты! С бокалами полными вина, графинами пустыми наполовину, тарелками с едой, вилками, с которых она свисала макаронными кудряшками, чашками с чаем, ложками полных осыпающегося сахарного песка. Стояли и осуждающе смотрели, будто бы я им сделал что-то плохое. Но и за мной не шли. Тепло, но застывше светились фонарики в кронах. Фотография...
Я обернулся на поле.
Оно не было пустым - в метрах 20 от калитки высилось одинокое надгробие из бело-серого мрамора.
Вокруг него играла девочка, кидая мячик своему псу...
КИРА!!!
Среди гостей я не видел КИРУ!
Дыхание прервалось, в голове загудело, картинка качнулась, стала растекаться, но я изо всех сил постарался ее удержать. Кашель открылся с новой силой, такой яростный, что я начал задыхаться...
«Щелк-щелк-щелк!» - часы торопились, но звук их стал другим.
Я опрометью бросился на поле, к плите...
Но когда подбежал вплотную, то увидел, что эта девочка НЕ Кира. Она темненькая, светлоглазая, а пес у нее взъерошенный, косматый и кидает она мячик через отверстие в надгробье - аккурат в диаметр мячика. Надгробье!.. Картинка размылась с правого края, утекая в ночь перемешанной акварельной краской. Это бюст! Мой бюст!!!
Изображение оплавилось с левого края, стерев позади как гостей, так и дом... А прямо в центре груди у меня ДЫРА!..
Я ахнул, потянулся рукой.
Боль скрутила пополам, и я бухнулся на колени. Под надгробьем зияла глубокая яма, но была ПУСТА. Ни тела, ни гроба.
Сердце пульсировало и замирало от сильной тахикардии и нехватки кислорода…
Но что-то вдруг заставило меня поднять взгляд от могилы - что-то внутри меня заболело, стиснулось до слез, - передо мной опять стояла бабушка и сокрушенно качала головой.
Нет, не то... Не то!..
Всё пустое...
Теперь и она расплавлялась прямо у меня на глазах...
Не настоящее... сон...
Есть только я...
Глаза распахнулись в черном ужасе – из расправившихся легких вырвался крик.
Такой неистовый, пронзительный, что воплотился в ревущий вопль самой реальности...
Теперь часы отбивали ритм яснее. Звук нарастал, приближался к самому уху…
Я проснулся.
-
-
12.09.2006 в 20:50Громко и глухо работал двигатель "Понтиака". Я спал на бардачке, положив голову на бок, а для удобства подсунул под нее руку (с часами!..). Я моргнул, не до конца сбросив с себя оковы иллюзий, и сразу хлебнул едкий густой дым, из глаз потекли слезы.
Нащупал блок, снял его щелчком, с закрытыми глазами без труда отыскал ручку двери, рукавом другой руки, затыкая нос. Надавил, но она даже на миллиметр не сдвинулась. Легкие переполняемые смертоносным туманом сжались. Я вбирал его больше, чем выкашливал. Голова пошла кругом и я был уверен, что вот-вот потеряю сознание. Сдавали кнопку стеклоподъемника, но окно не опустилось.
Я не услышал, как захныкал от нарастающего страха.
Огнетушитель!
Я нырнул под сидение Киры, стараясь не смотреть на нее... Она была чересчур бледна... кое-где на лице проступили голубоватые жилки... губы ссохлись, обросли уродливыми корками… она больше не улыбалась... и НЕ ДЫШАЛА!!!
Я торопился, как мог: мелькнула с ужасной уверенностью мысль, что Кира вообще не возит огнетушитель с собой или кинула куда-нибудь в багажник!..
Но пальцы ударились костяшками о холодеющий металл.
Я схватил покрепче, прицелился и, отвернувшись в момент удара, разнес его дном стекло. Раздался глухой звук, словно я колол его молотком через перьевую подушку.
Оно покрылось мелкими трещинами, став похожим на паучью паутину, лопнуло по центру, и выпало цельным куском на снег. Я высунул кисть и снаружи надавил на ручку.
На этот раз она поддалась, и я распахнул дверцу настежь.
Пытаясь ртом ухватить как можно больше воздуха, метнулся обратно в салон, спешно поворачивая ключ зажигания. И сразу, перегнувшись через Киру, хотел отпереть дверь с ее стороны. Но она не дрогнула.
С другой стороны!
Мотор еще вздрагивал и чихал, упорно желая продолжить работу, но скоро захлебнулся в низком рыке и остановился.
Пришпоренный мыслью, что времени совсем нет, я выпрыгнул из машины - ноги предательски подогнулись. Сырой (!), рыхлый снег. С усилием, упираясь рукой о «Понтиак», я торопился, а снег засасывал все глубже, будто настоящая трясина.
Быстрее, быстрее!!!
Но быстрее не получалось – ноги отяжелели, и теперь неуклюже волочились за моим стремлением успеть.
Должно быть, прошла вечность, прежде, чем я добрался до Кириной двери и, чуть ли не выдергивая руки из плечевых суставов, рванул дверь.
Дым пыхнул в лицо горечью окиси углерода, но меня ничто уже не могло остановить. Падая с грудным свистом на колени перед водительским сидением, я просунул руки под Киру.
Сердце готово было остановиться в любой момент – отчего ужас теперь беспрестанно окатывал меня жидко-азотным дыханием.
Давай!!!
Ноги непослушно разъехались, но я не отступился - теперь не в мыслях - наяву пронзительно крикнув:
- ВСТАВАЙ!..
А Кира оказалась легкой, необычно легкой и податливой для неподвижного... тела...
Я рывком подбросил ее на руках, неуверенно качнулся вперед, решая упасть или устоять, и понес от автомобиля. Он до сих пор, как поверженный дракон, испускал седую копоть.
Через пару шагов, связки под коленями что-то горячо рассекло, и я, потеряв равновесие, плюхнулся в водянистую жижу. До меня еще не дошло, что ночной снег стал ливнем.
- КИРА!!!
Прочищая горло сухим кашлем, я подобрался к ней, но сразу оцепенел, сбитый с толку очевидной внезапностью: она лежала на снегу, со светящимся белизной призрачным лицом…
Умерла?!.
Я опровергающе тряхнул головой и занес ладонь над ее губами. Дыхания не ощущалось… Амплитудно вздрагивая, мокрые пальцы нащупали сонную артерию, но пульсация в ней отсутствовала…
- Боже... – боль обдирала горло шиповатым комом.
Она не дышит! Пульса НЕТ!
Я поднял верхнее веко и посмотрел на зрачок. Не сужается... Прикоснулся к нему... Не реагирует…
И я оглох – все окружающее меня стало как-то нелепо замедляться, плотно обернувшись в мокрую тонкую пленку… Сознание отдалилось, сузилось, но не отключилось полностью…
СКОЛЬКО она не дышала?!! - остатки логики прорвали пелену, оголяя жестко отчерченные линии реальности - и я, всхлипывая вязкими слюнями, начал разрывать пуговицы на костюме.
Мелкие капли падали на застывшую грудь.
Я расстегнул пряжку ремня и посмотрел на часы... Но я НЕ ЗНАЮ сколько она НЕ ДЫШАЛА!!! От чего отсчитывать?!!
Нет, нет - всё, стоп 5-7 минут...
Я отвел голову назад, утапливая немного в снег, поднял подбородок (как часто мы целовались, Кир?..) - и слезы зашипели на мерзнущих щеках. Смахнул их рукой, и, зажав пальцами нос, сделал два глубоких выдоха. Кашель заставил отвернуться и схаркнуть слизь в снег.
Грудная клетка не поднялась.
Сердце охватило пламя.
Я приподнялся на коленях, уложил ладонь на середину живота (нереально мягкого и гладкого, словно кожа натянута на водяной матрас), а сверху положил другую руку...
Резко надавил. Грудь опала не меньше, чем на 5 сантиметров. Ребра предупредительно заскрипели.
- Дыши... – судорожно пробормотали губы.
- ДЫШИ же! – с горячностью и в полный голос.
1,2,3,4,5,6... я отсчитывал с механикой робота. Замер на миг... 60... Минута... Еще два выдоха...
Ты не умрешь!!!
Грудь не шевельнулась…
- НЕ УМРЕШЬ! - я рявкнул так, что сосны отразили мое резкое "шшшш".
Попеременно глядя на часы, вдыхая воздух и массируя сердце, я насчитал 3 минуты и тупо остановился...
Не ужас или страх, я как-то вдруг растерянно осознал, что НЕ СМОГУ ее оживить, что она УМЕРЛА...
Жар от моего тела стремился в небо и таял в вершинах деревьев...
-
-
12.09.2006 в 20:51НЕЛЬЗЯ поверить в смерть…
Кулаки хрустнули и с силой обрушились на землю, - еще, еще и еще – пока кристаллы наста не искололи их кожу в кровь. Я уже входил в неистовство, как вдруг взгляд остановился и медлительно перетек с точечно алого снега на поднятые для удара кулаки, потом на раскрытую грудину…
(Не правда… Всё морок, обман, иллюзия…
Я не видел сестру с Андреем, потому, что она и не должна с ним быть... Я не видел сестру в своем сне, потому, что она была вне его... Она, как и я, НАСТОЯЩАЯ… Она… ЖИВАЯ!..
А еще у нее будет маленькая дочка, такая же светленькая и ясноглазая, в розовых ленточках, как Кира в детстве... Я вижу, ощущаю, чувствую...
Знаю...)
Я нерасторопно смутно, запоздало вспомнил то, ЧТО должен был попробовать еще 5 минут назад!
Прекардиальный удар...
Удар точно в центр грудной клетки.
Сосредоточившись, я убрал волосы со лба, стер с лица излишки воды, сделал глубокий вдох, и закрыл глаза. Всего на долю секунды, миг, мгновение - погружаясь в темноту. Захлебываясь в тахикардии, отрывисто билось собственное сердце. И больше ни звука.
Я открыл глаза.
Пальцы опустились на кожу, как бы замеряя длину грудины... Раз, два, три... В три отрезка они проскользнули вниз и замерли. Точка. Средняя треть грудины.
Пальцы сжались в кулак.
Коротко, резко и сильно. Человека с сердцебиением он убьет...
Раз, два…
Кулак поднялся над грудью.
С носа упала холодная капля…
Три...
И уже, не целясь, я опустил кулак.
Всё.
Так просто и предельно точно.
Теперь наполнить легкие. И уже не так суетливо – ровнее, уверенней, я продолжил вдыхать теплый воздух собственных...
После серии из 5 подходов - обессилено уселся на талый снег неподалеку от Киры.
Последним пунктом стояло проверить пульс на сонной артерии... Но я его не выполнил…
Начиная мерзнуть, я прощупал карман вымоченного до нитки пальто на предмет наличия зажигалки. Вынул из другого портсигар, достал «Bolivar Lonsdales», прикурил «Sillem’s» с серебряно-золотой отделкой, и глубоко затянулся, выпуская весь дым через нос. Только сейчас, осматривая исцарапанные пальцы, некрепко держащие сигару, я заметил, насколько сильно меня лихорадит…
Резонатор.
Ее тело ожидаемо вздернулось, вывернувшись в обратную дугу, с мощным сипом выбрасывая из легких воду пополам с воздухом, как это делают киты при всплытии после долгого погружения. Зеленые глаза раскрылись до слез.
И мир вернулся в прежнее обыденное русло.
Я шельмовато улыбнулся "Понтиаку" и лесу... и… себе.
Кира раскашлялась, скорчилась, начиная извиваться всем телом, задыхаясь и наполняя сыростью задымленные легкие.
А я успокоительно покачивался вперед-назад, без тени эмоций глядя перед собой.
Но вот она, наконец, издала тихий стонущий звук, подтянула пальто и перекатилась на бок, ошалелыми глазами устремившись в поры снега…
Дождь обратился моросящим ливнем.
С пепельно-серым лицом Кира, застегнувшись на все пуговицы, зябла на воздухе, поднимая, как цапля, то одну, то другую ногу. Руки обхватывали грудь и ребра, волосы налипли на лицо и шею, а их кончики стали покрываться льдом. Должно быть, опять холодало и скоро пойдет снег.
- Что ты там ищешь??? – сморщившись, хрипло и резко крикнула она.
Я не ответил. Забравшись внутрь автомобиля, сидя на четвереньках, я методично сдирал коврики с пола, выкидывая через отрытую дверь.
Даже если каким-то образом оказалась повреждена выхлопная труба, то дым из нее все равно не мог в таком количестве попадать в салон! Должна быть еще и обшивка повреждена…
- Сашка, я сейчас окоченею… мне больно!.. – она почти хныкала, бегло оглядываясь по сторонам, подаваясь вперед, но не сходя с утоптанного места.
Последний коврик вылетел за дверь. Я опустил руку и провел по мягкому утеплителю… Ровно. Обследовал дальше… Что я хотел (или не хотел) найти?.. И вот пальцы наткнулись на впадину. Это была не просто трещина или вспоротый от соприкосновения днища с большим острым валуном участок – это была ДЫРА, с неровными краями, с отколотыми ржавыми кусками искореженного металла длиною сантиметров в 20! Да какого?! У Киры новый автомобиль – месяцев пять отроду – ни зимы с ее разъедающим реагентом, ни весны, ни осени с ее грозами – он не знал!.. Наверное, и резонатор поврежден. Но как я не прогибался к полу, осматривая черную брешь – ничего не видел…
- САШКА! Если я не подохла по твоей милости от выхлопных газов, то подохну от пневмонии!.. - отчаявшись, Кира крикнула настолько громко, насколько ей позволили втянуть воздух сломанные ребра
- Ты не пробивала резонатор? – глупый вопрос сам по себе и вдвойне глупый, потому, что задан женщине-водителю.
- Что? Это где? – обескураженный голос упал.
Ну конечно…
Нет, нигде она его не повредила… Потому, что мы бы сразу почувствовали запах дыма, как только завели машину после нашего спуска в овраг…
Тогда каким образом?..
Я в изнеможении вернулся на переднее сидение, хлопнул дверью, и откинулся назад.
Легче не становилось…
Что я искал? Ответ на вопрос «почему в машину повалил дым» или «откуда образовались дыры»… В таком случае, на последний я не ответил… Я не знал ответа…
Что ж, у нас есть крыша над головой и теплый желтый свет салона – этого достаточно…
- Садись в машину, Кир, - голос звучал, как у старика.
- Ты шутишь?! Я чуть не померла в ней!!!
Чуть… А ведь нам крепко повезло: элементарно, банально, слепо ПОВЕЗЛО… Даже после прекардиального удара заводится один из десяти…
Если бы ты это могла понять, Кирюшь… Я едва не потерял тебя… ЕДВА, чуть… Нет, ты не поймешь…
- Садись, садись, а то и впрямь подхватишь воспаление легких. Через пару часиков станет светлее, может дождь закончится… и пойдем… Давай, ну же, - без колебаний и тени сомнений, заверял ее я в наступившем счастливом окончании ночной поездки.
Высунулся из машины и подал руку:
- Я ОБЕЩАЮ тебе – больше НИЧЕГО не случиться…
Кира помедлила, разлагая на тончайшие интонационные нюансы мои слова, и несмело приблизилась.
За руку я бесцеремонно втащил сестру в «Понтиак» прежде, чем она возмутилась, стиснул настолько испуганно-страстно, что она негромко вскрикнула.
- Я ОЧЕНЬ испугался за тебя, сестренка…
Я часто моргал, щурил воспаленные глаза, но не смог выплакать ни слезинки – просто крепко держал в кольце рук и не отпускал…
-
-
06.12.2006 в 12:21