По "Героям", вольная трактовка

[darkstrixy]

1 блок.
На тему встречи и знакомства.



Меня зовут Питер Питрелли. Полукровка итальянского происхождения. Родился и вырос на севере Италии, в Милане, моя семья волне зажиточна, владея крупной компанией по реализации и сетью производства широкого ассортимента мебельных и портьерных тканей, в 12 лет я переехал с братом в Нью-Йорк, оставив бизнес на нового мужа матери, так что теперь проживаю в Бруклине, оставив свой первый элитный дом в Манхэттене, и переехав в живописное местечко на «Prospect Heights», если точнее в замечательную тихую четырехэтажку на «Eastern Parkway», в отличие от моего брата оставшегося в Манхэттене, даже сменившего имя с Фабрицио на Натана. Вот и получается, что я скорее ощущаю себя американцем, нежели итальянцем. Сейчас мне 21 год. И я, вобщем-то, самый обычный человек хорошего достатка…
За небольшим исключением… Я – везунчик. Да, это мое единственное исключением, потому, что везет немногим, как я сам успел в этом убедиться. Почему везет? Сами посудите: мне повезло родиться в богатой семье, повезло не стать машиной для зарабатывания миллионов на утеху своему тщеславию, как мой брат, повезло получить в дар способность парить, как городская птица, чувствовать воздух свободы... Брат считает меня безответственным и чересчур избалованным ребенком, что мне давно пора остепениться, заняться семейным делом, по крайней мере получить престижную профессию и устроится на столь же престижную прибыльную работу, возможно открыть свое дело, потом обзавестись, как он сам, семьей на радость близким, хотя бы девушку постоянную заполучить, вместо того, чтобы гонять во рту виноградно-мятный леденец в университете, учась на адвоката, а по вечерам играть лирику на пианино на слезы усталым соседям. А я считаю, что полет для меня важнее. Не только физически… Вы понимаете меня?!.. Я не верю комиксам и не играю людскими судьбами, я просто хочу быть свободным. Брат уверен, что без него я не выживу. Он гонит меня от себя и никак не решается отпустить. Он не верит в меня, в свой дар - не использует его, умалчивает о нем, старается не замечать... Я отчетливо ощущаю между нами эту громоздкую стальную конструкцию Бруклинского моста, разделяющего нас еще сильнее, чем раньше… Я уверен, что ничто в мире не делается просто так. Если мы чего-то не поняли или не увидели, то это вопрос времени. А еще я думаю, что жить одиноко невозможно, что нельзя замыкаться на своем даре, и что он дан для помощи, а не в качестве украшения. Я хочу встретить тех, кто умеет не меньше моего и спросить, что они думают и что чувствуют. Как живут и как используют его… Сын известного индийского исследователя паранормальных явлений Чандра Суреша, нашел меня. Я был рад! Я был горд! Я рассказал, что происходит со мной, я показал ему полет… Но он не понял… Отказался от меня. Как и от всего того, что оставил ему отец. Сказал, что устал, запутался, потерялся - как же он сможет понять, кто я, если блуждает в темноте собственного неверия… Он уехал в тот же день, а всех, кого я отыскал - это художник, рисующий будущее – Исаак Мендес. Он знает обо мне, о моем брате – обо всех наших способностях и наших судьбах. Он знает и о других… Не знает только о себе. Гонит прочь дар, клянет судьбу и проклинает себя. Его мир – мир иллюзий и боли. Наркотики дурманят голову, видения разрушают сознание отчаянием, желанием прекратить немедленно и зажить, как ВСЕ… Как такое возможно?! Что он знает о ВСЕХ?! Жизнь у каждого своя!!! Дело не в даре, а в том, кто им владеет… Сам, сам - без чьей-либо помощи я научился простому телекинезу, теперь я имею возможность поднести себе ботинки из коридора прямо к кровати, придвинуть за обедом тарелку или солонку… Как круто!!! Я твержу себе, что не напрасно, а к горлу подступают слезы. Не могу их остановить... Я чувствую себя ненужным, пустым, бесполезным... С каждым днем еще более одиноким, отверженным…
Подавленный и разбитый, я возвращался домой после поездки в пригород Нью-Йорка, где, избегая возможных любопытных взглядов, я мог хоть на какие-то излечивающие мгновения, как разудалый серфер, прокатиться на быстрой призрачной волне ветра… Я не боюсь своего дара, как и не страшусь потерять его в какой-то момент времени. Мое время просто не пришло. Я не сомневаюсь. Я жду. Главное для меня - это не слушать брата, художника-наркомана, что дар навязан кем-то свыше, помимо воли и желаний, что лучше было бы всем без этого дара… Но эта слабость их… не моя…
- Так не бывает… Не должно быть, - разгрызая мятный леденец, я не заметил, насколько сильно наклонился над платформой, покачнувшись на каблуках, едва не соскользнул на железнодорожное полотно.
- Не самый лучший способ свести счеты с жизнью, - послышался хрипловатый чуть насмешливый голос откуда-то из глубины перрона.
Шорох по листьям, дробящий крап на асфальте, быстрые приглушенные хлопки по разлившимся лужам, лопающиеся один за другим водяные пузыри, бурлящие серебром переливы ручьев - дождь лил третий час. Пасмурный, исчерна-тучный воздух быстро остывал, становясь ознобливым, неглотаемо влажным, сырым до всхлипа в легких… Стекающая с козырька крыши струистая вода… Я отчетливо помнил стук колес последнего уходящего в противоположном направлении поезда, прощальные размытые в пелене дождя разноцветные огни хвостового вагона, пустой голос объявивший станцию, я помнил досконально едва ли не лицо каждого на этом перроне из тех, кто поедет со мной на следующем ночном поезде, а теперь перрон так легко и неотвратимо холодно опустел…
- Что?.. – вздрогнул, очнулся, будто вынырнул из того тягостного от грусти сна, в котором находился всё время пребывания на этой глухой станции, и всё это время я был уверен, что кроме меня здесь никого нет.
Прозевав под вечер свой поезд, я мог уехать на следующем только через 4 часа. Билет куплен. И другого пути нет… Немногочисленным промокшим пассажирам и провожающим, коих было еще меньше, сообщили о задержке за полчаса до отправления, и те послушно разбрелись, в основном греться и пить крепкий черный кофе с румяными сахаристыми пончиками в ближайшем придорожном кафе. Последняя парочка, не выпуская друг друга из объятий, ушла с соседней лавочки всего пару минут назад…
Травянисто-мятный вкус карамели на языке охлаждает всё сильнее, начинает сводить челюсть…
Мигающие, переливающиеся бело-желтым газом, лампы освещали только самый центр перрона. Правая и левая его часть уходила в сырую предосеннюю ночь, сглаживая и скрывая всю его грязь и угловатость, поглощая ватной тишиной как плотный утренний туман…
- Простите? - я почувствовал, что у меня начинают стучать зубы, то ли от недомогания, вызванного холодом, то ли от внезапного беспокойства, с челки на лоб сбежала холодная струйка дождя…
Перетекая с крыши на железный путь, высеребрившиеся струи дождя разбрызгивались фонтанами, разлетаясь мелкими каплями на зеркальный асфальт платформы. Рельсы блестели в отблеске фонарей, как обледенелые от изморози полозья санок. Путь был ржав и пуст. Звуки дождя становились отчетливее. Шаг, другой и эхо двигалось впереди меня. Ничуть не страшно. Надо мной, ярко вспыхнув, погасла лампа. Ветер гулял вдоль перрона, поднимая небрежно брошенные обертки и вырванные листы газет. Не глядя под ноги, я неловко подцепил ногой пустую бутылку, запустив ее перед собой…
- Говорю, что способ не лучший. Или ты решил найти силовой кабель там внизу?
Бутылка пролетела несколько метров и завертелась на месте.
Лампа надо мной предупреждающе замигала.
Я сбавил шаг, ища собеседника, но лавки застили колонны. Я двигался вперед инертно и безразлично, будто бы сквозь сон… Неопределенные, странные чувства…
На лампе сидела, сложив крылья, большая черная бабочка похожая на флегматично-сухой ноябрьский листок…

@темы: зарисовки

Comments

[darkstrixy]

- Вы решили, что я самоубийца?
Дождь усилился, вмиг обернувшись ливнем. Прелым землянистым воздухом становилось невозможно дышать. В кармане я нащупал еще один леденец и быстрым движением скрутил обертку, отправив его в рот, как пилюлю, чуть не откусив себе кончики пальцев… Неудачно сглотнул… Запершило в горле, язык продрало до обжигающего льда, хотелось кашлять, разорвать оплетающие горло незримые клейкие путы...
- Я редко ошибаюсь, - самоуверенно хмыкнул голос.
Совсем близко. Совсем спокойно. Даже уши заложило от монотонности. Его и ливня. Они с ним в унисон…
Озноб забирался под ветровку, насквозь продувая футболку холодными волнами…
Я опять ускорился, идя по краю платформы, стараясь резко заглядывать за колонну, чтобы в случае чего… ЧЕГО???
Камер я не приметил…
Если я с испугу вдруг улечу, то кто увидит?..
- Похоже, вы ошиблись. На этот раз.
За очередной колонной, упершись в нее спиной и вытянув скрещенные ноги, устроился неприметного вида мужчина в запахнутом темно сером плаще и темно серых джинсах с карминного оттенка напылением на бедрах и немного на животе, интересным почти черным принтом на правой ноге в виде теней от веток дерева, с надвинутой на глаза джинсовой кепкой с пришитой на серо-льяном фоне графитовой надписью “Way to beauty”. Руки он подложил под голову и с первого взгляда казался задремавшим.
- Простите?..
Я не знал, стоило ли мне бояться или уже можно было смущаться приступу нежданно одолевшей трусливости…
- Да за что ты извиняешься передо мной, парень? Никак в толк не возьму!
Мужчина, наконец, раскатисто рассмеялся, с каким-то непонятным озорством поднимая указательным пальцем жесткий козырек кепки. И я увидел красивого, улыбчивого европейца, атланто-средиземноморского типа внешности. Может быть и американец, но корни его из Испании или Италии… Соотечественник?.. Вставать мужчина, однако, не торопился и в таком расслабленно-тихом состоянии представлялся значительно более дружелюбным и убедительно человеческим…
Я понял! Понял, чего боялся!!! Встретить кого-то со способностями… Посильнее и пострашнее моих…
Мужчина основательно промок и, верно, совсем замерз, но со смуглого лица не сходила беспечная лучистая улыбка с невероятно изящными, чуть вздернутыми, тонкими до моего детского умиления, добродушными уголками губ. Из приоткрытого рта поднимался клубящийся парок.
- Не поверите… я испугался… - с запоздалым замешательством пробормотал я.
Все тревоги улетучились, и внутри становилось липко-жарко от нарастающего любопытства. Или смущения…
Леденец быстро таял на языке…
- Вот как? – видимо не ожидав столь прямодушного ответа, собеседник заинтересованно сел, свесив ноги со скамейки.
Оживленно быстро развернул кепку козырьком назад и с плутовским прищуром проследил за мной взглядом, то ли играясь, то ли всерьез, пытаясь понять кто я такой.
Внимательные и очень выразительные, буквально светящиеся игрой, черные глаза... Сколько ему лет?.. 30?..
- За маньяка меня принял? – наконец, поняв, едва не расхохотавшись, он с трудом сдержал ироничную, широкую улыбку, беззастенчиво рассматривая мою алеющую на щеках неловкость.
- Нет… Что вы!.. Я, - потянул слово, прикусил мятную губу, но выкрутился, - поезд жду… Должен был уехать еще полчаса назад, но опоздал, а теперь и этот поезд… опаздывает… - кивнул, стараясь выглядеть ненавязчивым и максимально беззаботным, пряча напряженность от вопросов собеседника.
- Обидно, что задержали, ждать придется долго, - согласился мужчина.
Очень приятный, загадочный, чуть приглушенный, тембр голоса. Говорит он чисто, мягко, будто пытался понравиться или загипнотизировать…
Из-под кепки, с просмоленного непослушного завитка, через проникновенно блестящий висок ветвистый ручеек сбежал по колючей щеке, вильнул, прокатился по округлому подбородку, повис капелькой, не решивший упасть ли вниз или скользнуть на шею.
Я люблю дождь. Его блестящие прозрачные нити, сшивающие небеса и землю, его шелест, стук по крыше, крап по подоконнику, редкие удары льдистых капель в стекло, по которому они стекают, как следы раннего густого утра… Но сейчас мне было неуютно…
Глупо сидеть и замерзать здесь, если можно пойти отогреться в кафе и выждать время до отправки поезда в сухом и уютном номере гостиницы… К чему непокорность? Что и кому я пытаюсь доказать?!.. Натана со мной нет…
- Почему вы не пойдете в гостиницу? – обратился я к мужчине, продолжающего с тихой пытливостью изучать мой внешний вид.
Рассматривать и улыбаться, не смыкая слегка пухлые изумительно мягкие губы, так что я видел белые краешки верхних резцов. Под дождем и под ночными огнями губы побледнели. Подстыли, подернулись обветренной пленкой, как корочкой словно ментолового инея, однако теплоты дыхания не потеряли…
- Денег хватило только на билет.
Я опешил.
- Не веришь? – и мужчина охотно вывернул карманы плаща, достав билет.
Я заметил, что поверх темной бусоватой футболки с чуть потертым асбестового оттенка принтом “Brain Orgy” с изображением двух половинок мозга, болтается на двойном шнурке кусочек черного камня с золотистыми спиральными разводами…
- Но как же тогда вы…
- Не рассчитал, - честно сознался мужчина, в знак своей беспомощности разводя руками и убирая обратно в карман ставший влажным от дождя билет.
Я почесал вспотевшую под курткой шею. Если оставлю его здесь мерзнуть дальше, отправившись пить горячий кофе, то буду последним гадом.
- Простите, - я опять замямлил, став совсем красным, - но если вы не планируете ждать и дальше поезд на перроне, мы бы могли выпить по чашечке кофе… и погреться…
- Отлично! – не дослушав, бойко спрыгнул со скамейки, оправляя плащ и нахлобучивая мокрую линялую кепку.
- Аааа, ну тогда пойдемте, - растерянно закивал я, стараясь идти чуть впереди своего нового знакомого.
Он не возражал, но осведомился совершенно ли мне не интересно кто он. Я ответил, что интересно, однако не считаю удобным расспрашивать его о его жизни и пути. Если он сам сочтет нужным, то расскажет.
- Даже так! – мужчина явно не переставал мне удивляться, - может хотя бы на «ты» перейдем. И представимся, если ты меня ужинать ведешь? Ужинать ведь, ага?
- Ага, - брякнул я, не вдумываясь особо в предложение, остановился, и протянул руку, больше опозориться за сегодня у меня не получится, - Питер…
- Джек, - быстро выпалил он.
- Джек?.. Ок, Джек, - интересно соврал он или нет, с другой стороны, Джеков много, почему бы ему не быть Джеком, ведь на ужин он уже напросился.
И мы пошли молча. К чему эта показная дурашливость?.. Я чувствовал его заинтересованность во мне… впрочем, может быть в ужине сильнее…

[darkstrixy]

Стейк с горчичным соусом и овощами, запеченный картофель, куриные крылышки барбекю с кисло-сладким соусом, обжаренные сырные палочки Моцарелла, двойной эспрессо, пару кусочков сырного торта с ежевикой и малиной, а также бутылочку «Johnnie Walker Black label» для «согрева» с его слов.
Я с почтением кивнул официантке, отдав меню, заказав себе пирожное «пьяная вишня» и латте с тянучкой из бананово-карамельного сиропа.
Наличных хватало. Зазря использовать карту я не стремился. Да и принимают ли ее здесь?..
Однако, хорошее кафе: спокойное, чистое, меню интересное… Запахи здесь летают свежие, сочные – выпечка, сироп, шоколад, кофе, присутствует запах дыма, виски и водки, открытого огня и дождя, только теплого, прогретого... Народу пусть и многовато, но не шумно. Где-то там за черным запотевающим стеклянным монолитом хлещет стылый ливень, а я, обнимая горячими пальцами кружки горьковато-сладкого густого кофе, наслаждаюсь не таким уж и бездарным остатком сегодняшнего дня…
В то время как мой молчаливый новый знакомый с непередаваемым наслаждением в раскалившихся от множества огней глазах, уплетает крылышки вместе с сырными палочками, как макароны, засасывая их ртом. Чавкая, смакуя, обжигая пальцы, дуя и прикусывая их кончики, возвращаясь к тарелке и одобрительно облизываясь, подхватывая языком сырные крошки. Его рот набит и он полностью счастлив… Не знаю сколько времени он не ел, но я еще больше счастлив от того, что могу помочь элементарно отогреться и поесть этому бедолаге… От горячего и сытного ужина он покрылся сладковатой бронзой, гладкая кожа на щеках зарумянилась, точно сытное копченное мясо, на лбу и над верхнем губой выступил пот, добавляя глянцевого блеска полыхающему дымным огоньком лицу. У него растрепанные короткие пышные черные волосы, с изломом удивления длинные густые брови, как распушенные соболиные хвосты. Но самая главная деталь его лица – лучистые глаза!.. Обаятельные, мудрые, беспечные, по-ребячески шкодливые и при этом непередаваемо таинственные – тьма и свет заключены внутри его водянистой роговицы… В них, словно в бриллианте, играет такое количество нюансов и оттенков, что всех их невозможно перечислить, невозможно даже различить, назвать... Его кожа близка ко мне, близка так же, как и понятна, она пахнет горьковато-шипровым теплом… Странное дело, я пью кофе, маленькой ложечкой отделяя от небольшого пирожного смятый, сплющенный бисквит, из которого студенисто вытекает прозрачно-рубиновая вишневая мякоть с чернотой чернослива, и практически неотрывно смотрю ему в рот, будто и сам голоден не меньше… Он кивает мне, щурится, разливая многоцветную радугу неподсохших дождливых капелек, прикрывает глаза совсем ненадолго, но я вижу, что ресницы подрагивают, и вдруг раскрываются легким уверенным взмахом бархатистого веера, и его ожившие черные зрачки сливаются с чудесной шоколадистой радужкой. Он старается не улыбаться лишний раз, чтобы не подавиться хрустящими сырными палочками, и, ненароком встречаясь с моим сизым, как табачный дым взглядом, обволакивающим его ровное сияющее лицо, подмигивает правым глазом. От обжигающего горло и язык стейка его губы стали цвета клюквенного морса… А я, непроизвольно засматриваясь, все сминаю серебристой ложечкой остатки пирожного, стремясь продлить удовольствие от вкуса, который перестал ощущать на языке еще в самом начале трапезы…
- Слушай, прямо не знаю, как благодарить! – Джек не спрашивал, когда притомлено отодвигал от себя недоеденную тарелку с крылышками, с готовностью кивая официантке, что уже можно уносить, а на их место ставить маленькую беленькую тарелочку с аппетитными двумя кусочками торта и нести кофе.
- Да нормально… - я сказал это без лишней скромности.
- Молодец, Пит! На деле-то мы всё больше языком треплем, а ты вот взял и так запросто пригласил незнакомого человека за стол, заплатил за него, - он боролся, чтобы его слова не стали подколом или укором в мой адрес, но я их все же почувствовал.
Что да, то да. Не научился я спрашивать кто за дверью открывая ее.
И вот тут-то я и заметил на руке часы. Очень интересные, очень необычные часы. Никогда раньше подобных видеть не доводилось… А дизайн!.. Боже!..
Наверное, мои вытаращенные глаза поползли на лоб, потому что Джек, довольно хмыкнув, кивнул мне:
- Нравятся?
Он оттянул манжету рубашки, похваляясь серебристыми часами на черном кожаном ремешке.
- Можно посмотреть? – я чуть ли не перегнулся через весь стол, но разглядеть детали не смог.
- Можно, - Джек снял часы и передал их мне с такой легкостью, будто бы они ничего не стоили, но стоило им очутиться в моих руках, я сразу уразумел, что часы эти очень дорогие, действительно ручная работа, как сборка, так и гравировка.
Официантка принесла кофе и два кусочка торта. Пожелала приятного аппетита, и Джек облизываясь, приступил к десерту, откусывая сразу половину куска.
- Что б меня по миру пустили!!! «Зенит»?!! – я чуть не упал со стула, разглядывая часы со всех сторон, заметив на циферблате звездочку и надпись под ней.
Человек, которому едва хватает денег на билет, и больше нет ни цента за душой, преспокойно носит «Зенит»!!! Даже мой брат не может себе позволить купить такие часы!!! Да некоторые из них выпускают от 100 до 600 штук и стоить они могут до одного миллиона евро!!! Подделка?.. У «Зенита» этого класса корпус платиновый!!! Но если это подделка, то насколько же искусная…
Ртутного цвета корпус, словно состоит из нескольких соединенных между собой колец, есть заводная головка и две регулирующие кнопки, выпуклое сапфировое стекло, на фоне циферблата с напылением, словно из черной мягкой кожи, объемные серебристые стрелки, объемные накладные часовые метки, и, тесненные, словно свежий спил дерева, широкие кольца дисков двух малых циферблатов, а третий, самый большой, смещенный влево и вверх, это обод указателя даты, внутри обод виден часовой механизм, будто самостоятельные часы по типу skeleton, этот обод одновременно вклинен в левую часть окошка турбийона, и вращается против часовой стрелки!..
- Это «Зенит»?.. Настоящий??? Боже мой, Джек, откуда?!!– я не знал то ли шептать, то ли кричать от восторга.
- «Зенит», коллекция 2005 года, серия моделей «Grande ChronoMaster XXT Tourbillon REF»… Автоматический часовой механизм El Primero 4005 с хронографом, индикатором даты, турбийоном… и да, они золотые, 18 карат, если память не изменяет…Они - подарок… Не мне, к сожалению... но доставшийся, в конце концов, именно мне, - отрапортовал он мне, неприязненно стряхнув крошки с пальцев на второй кусок, - очень уж люблю я эти ходики… ходики, шарики, ролики… - не глядя на меня и на часы, предвкушено потер руки, и, хлебнув из чашки, утопил зубы в трети второго куска, словно с нарочным смаком, размазывая ягоды по сильно притупленному, кончику носа.
- Даже не знаю, что сказать… - под впечатлением я зачарованно положил часы рядом с Джеком, пододвигая их ближе к его дымящейся чашки.
Джек учтиво кивнул. Прожевал кусок, жадно сглатывая, облизнул и без того припухшие губы, и снова испытывающе посмотрел на меня, придвигаясь, любознательно и немного колко заглядывая в глаза:
- Жалеешь, что угостил того, кто носит «Зенит»?
- Нет. Удивился, что ты так много знаешь о часах и не представляешь о том насколько дорогие эти…
- Знаю, - сразу смягчился Джек, забирая часы и застегивая браслет на вытертом от их постоянного ношения запястье.
Открыл бутылку и на глаз плеснул крепкого красновато-золотистого виски в уже неполную чашку.
Сделав глубокий вдох, самовлюбленно поднял чашку, отхлебнул и откинулся на спинку стула, мечтательно прикрыв глаза. Выдыхая едва различимый запах ванили и яркий аромат апельсиновой цедры.
- И не боишься? С такими часами… опасно разгуливать так вот… запросто.
Джек открыл один глаз, проверил серьезно ли я говорю, и тут же рассмеялся, запрокидывая голову, но быстро отдернул себя, вежливо кашлянул и вдруг резко придвинулся вместе со стулом к столику, выдохнув прямо в лицо щиплющей глаза горчично-алкогольной смесью:
- Нет.
- Ясно, - насколько возможно буднично улыбнулся я и не стал развивать неудобную обоим тему.
Джек тоже уклонился. Может, его подмывало спросить, что именно мне ясно, может, и рассказать почему он никого не боится с такой драгоценностью на руке, да не стал уточнять. И спустя выдох назад мысленно поблагодарил меня за молчание.

[darkstrixy]

Менее чем через сорок минут с ужином и десертом было покончено. Джек, опустошив полбутылки «Johnnie Walker Black label», начинал скучать, складывая из салфеток самолетики, метко пуская их на соседние столы. Мне показалось, он захмелел, все-таки 43% спирта в виски. Только пьяных дебошей на пьяную голову мне не хватало!.. Я посмотрел на часы и решительно четко понял, что пора закругляться, а официантке нести счет.
- Думаю, сидеть здесь больше не имеет смысла, - подбросив мятую двадцатку баксов на чаевые, я убрал портмоне из красно-коричневой кожи ската обратно в карман брюк.
- Фью-фью! – присвистнул Джек, озадачено взъерошивая челку, - не хило ты ей отстегнул, парень!.. Денег куры не клюют? Ага? – угадав несложную викторину, он лихо щелкнул пальцами в воздухе, с готовностью подмигнул мне.
Оставалось слабо надеяться, что золотую кредитку он не видел. Брат меня живого в гроб уложит, если она пропадет…
- Хорошо! Тогда может номерок в гостинице за углом организуешь? Или на перрон мне идти? – не обратив внимания на мое молчание, высказался Джек, покачиваясь на стуле, пальцами обеих рук удерживаясь за край столика.
Удивительно, но его совсем не беспокоила перспектива мерзнуть и дальше на станции!.. Однако это он метко ляпнул про номер!.. Прямо в тупик загнал… И что теперь делать тому, кто решил позиционировать себя, как благодетель обездоленных и голодающих?..
Прав, Джек, здесь не останешься, да и на перрон его обратно не отправишь… И пойти больше некуда…
Ох крепко ты влип, Питер!..
И ответ только один остается…
- Эй, друг, ты чего-то скис! Нет уж, Пит, давай-ка на чистоту! Я просто предложил – жил из тебя не тяну. Не хочешь или неудобно, ты так мне и скажи – что мусолить-то!.. Не дурак, смекну… И без того объел тебя, поверь, напрашиваться на ночлег не стану. Сам решай, – недопитую бутылку Джек запасливо убрал в карман плаща, поднялся и набросил кепку на голову, готовый уйти один или со мной.

[darkstrixy]

- Очень даже ничего, даже комфортабельно, - пропущенный мной вперед Джек, отхлебнув из горла бутылки, деловито высунулся за дверь номера, - ку-ку!..
Я вздохнул. Оглянулся назад. Узкий темноватый коридор от бистрового цвета краски, как туннель старой заброшенной шахты, тянулся от самой лестницы к нашему краевому номеру. Сразу две лампы подряд над нашим номером не горели. Соседняя мигала… За соседней дверью слышался негромкий смех и тихие разговоры… Где-то справа по коридору звучно щелкнули стрелки часов, отмеряя одиннадцать вечера.
Я вошел в номер, где Джек зажег свет, предварительно задернув плотные зеленовато-серые шторы. Действительно неплохо. Есть санузел и душевая кабинка. Рядом с окном на тумбочке стоит телевизор с усами антенн…
- Не работает, - пожал плечами Джек с размаху плюхаясь на кровать, чуть не расплескав виски по горохового цвета с вертикальными тремя золотистыми полосами покрывалу.
Кровать низенькая с высокой спинкой из светлого дерева. Слева впритык к ней крошечная тумбочка, на которой стоит керамическая лампа с плафоном из белого матового стекла. Над кроватью какой-то пейзаж с горами и рекой между ними в золотого цвета рамке. На тумбочке справа лампы нет. Между кроватью и комодом, нависающим точно над ней, как отколовшийся кусок тех самых гор с картины, расстояние не больше полуметра, так что не всякому американцу суждено даже дойти до телевизора…
- Сколько у нас времени? – уже лежа на животе и попивая остатки из узкого горлышка, поинтересовался Джек.
- Три с лишним часа, - я даже на часы не посмотрел.
Интересно, куда мне сесть, на комод? Или на пол?..
Похоже, здесь вообще не предусматривается сидение – только лежание… и только на этой кушеточного вида кровати… И я стою посреди номера, как коридорная вешалка…
- Лишним? – допив, Джек сел, отправив метким жестом, бутылку на тумбочку, как-то необычно серьезно объявив мне, - времени лишнего не бывает!.. Его скорее не хватает, чем бывает его в избыточном количестве…
- Что? – я очнулся, от того с взволнованной вопросительностью посмотрев на Джека.
Но, похоже, он принял выражение моего лица за настороженность, махнул рукой, чтобы я не обращал внимания на его слова. Посмотрел на четырехрожковую люстру.
- Знаешь, я, пожалуй, в душ… - он странно растягивал слова, склоняя голову на бок, рассматривая отблески прожекторных лучей, бьющих из темных плафонов в медном, как фонарном, корпусе, совершенно никак не вяжущимся с мягким интерьером номера, - а то скоро я и сам себе псину начну напоминать…
Лучи становились то выше, то ниже, то сужались, приближаясь к полу, то расходились, раскрываясь лепестками, вращаясь чудесной световой каруселью…
Я видел Джека таким, каким не видел никогда и никого!.. Человек-мозаика: он словно соткан из мельчайших светящихся частиц, настолько крошечных и настолько четко структурированных, что я бы назвал их магическими знаками, которые мне не прочитать – их можно только видеть!.. Они мерцают тысячами звезд, светятся десятками оттенков, переплетаются с другими, образуют многослойные цепи, двигаются в разных направлениях, слоятся, делятся, перекрываются новыми, которые еще мельче. Они окутывают тех, что крупнее, как бы скрывая их в слабо пульсирующую оболочку… А под ними!.. Там за этим верхним слоем!.. Они, будто тюль, полупрозрачны и легки – но за ними громоздится еще великое множество таких же – слоями, один на другой, они покрывают друг друга… Покрывают и не смешиваются!.. Не пересекаются, не наталкиваются, не включаются в соседний слой… Они темны, безжизненны… Словно мертвы!.. Висят ТАМ, как обесформленные тени одежд в чулане… Но ЭТИ!.. Они сказочны!.. Я прищуриваю глаза, и мне кажется, что я могу видеть странные иероглифы… Целые тексты без единой страницы, объемные, объединенные, расположенные в различных плоскостях и световых пучках в одном только человеке!..
Я задохнулся от восторга, внезапно дрогнул и резко выдохнул…
Забытье? Кратковременное помешательство?!..
Но мои глаза не видели ровным счетом ничего особенно…
Свет не изменил ни направление, ни мощность. Лампа освещала комнату, и только Джек, запрокинув голову, прижимал указательный палец к губам, восхищенно смотря на яркий свет – в самую бездну солнце, заставляя глаза слезиться…
- Джек? Всё нормально?.. – я не решался приблизиться.
Не решался смотреть на свет вместе с ним…
Я вдруг опять струсил… Но в этот раз не его… Себя…
Джек моргнул, выдавливая искрящиеся слезы.
- Конечно, - ответил он так же быстро, будто и не было этих минут размышлений, спрыгнул с кровати так же бойко, но количество выпитого дало о себе знать.
Его вдруг повело в мою сторону, и он почти упал на меня, с силой врезавшись в грудь.
- Извини, приятель! – он твердо меня за талию, инерционно и безобидно провел по часовой стрелке в объятиях кольца, чтобы через мгновение отстраниться.
Наши тела соприкоснулись совсем мимолетно, едва-едва, на самый крохотный миг, но жар от его щек в янтарных бликах и насыщенный аромат свежих и терпких цитрусовых масел наслоенных на густой тягучий запах кофе и солода от раскрытого в удивлении рта, влажная, гладкая, чуть пористая, сияющая в полумраке золотом, кожа, окунули в леденящую бездну страха, холодным потом под самым горлом… Испугаться того, что ощутил хлесткие электрические дуги заинтересованности… Боже!.. Желания…
Еще самую малость и ноги бы мои подогнулись…
Джек ушел в ванную, а я с трудом дошел до кровати. Сил держаться более не нашлось. Последний свой ресурс я как раз сейчас и использую. Всё. За ним нет другого…
Что делать?.. Не могу я стоять истуканом у стенки все три часа… Или после него закрыться в ванной на это же время… А… какой там лежать!.. Я сесть с ним рядом не смогу…
Да что со мной такое?!.. Отношений с мужчиной у меня не было года два… И на вот тебе!.. Пострашнее моего дара…
Отыскав в кармане брюк последний мятно-яблочный леденец и отпраив его под язык, я поднялся, подошел к окну, расшторил и постарался открыть его настежь. Просто постоять и подышать свежим дождливым воздухом полуночи. Иногда это помогает прочистить голову от всяких глупостей...
Но окна не открывались!.. Красивые, белоснежные со стеклопакетами… И не открывались… Всё, что я смог – это лишь поворачивать ручку вверх-вниз…
- Черт…
В темноте было не разобрать, куда именно выходили окна… Я созерцал и слышал сердцем шум дождя… Он переливался вкрадчивой мелодией шелеста… Скатывался серебристыми ручьями слез, оставляя после себя вычерненные длинные полосы темноты на стекле… Так больно и так нежно…
Кровь в моих жилах больше не течет… С бледным обморочным лицом я присел на кровать. Кого и в чем винить?.. Я честен с собой. Мне хочется быть с этим человеком этой ночью… Я не увижу его завтра, эта встреча не повторится, не затянется, как с Рензо, не причинит боль... Кто осудит меня на пороге счастья?..

[darkstrixy]

- Вуаля! И практически заново родился!
Обмотав вокруг талии махровое персикового цвета полотенце, Джек не утрудился насухо вытереться, мокрыми босыми ногами проходя в комнату.
Я кивнул в подтверждении его самодовольной реплики, ненароком проглотив леденец, замер…
Пропорционально сложенный, крепкий и жилистый, с покатыми развернутыми плечами, тонкой четко отчерченной талией – он действительно красив, он знает об этом…
Брат считает, что это моя самая любимая позиция на случай любых неприятностей и проблем. Позиция страуса. Если я замру, если я притворюсь, что меня нет, меня могут и не заметить!.. Все мои проблемы уладятся сами собой… Меня не следовало называть Питер, бабушка была права в имени Серджио, которого мать не позволила мне дать…
В отношении себя Джек быстро решил, усаживаясь полубоком напротив. С замиранием сердца я чувствую, как он смотрит на мое колеблющееся отражение в окне. Не холодеет, не дышит, не улыбается – всё-то он понимает… Между нами пролегла лишь граница кровати. В голове плывет комната, грудь обжигает огонь, а на пропесоченном языке, будто угли тлеют… Если я протяну руку, то границы не будет… У него такой влажный, весь в мелких блестящих капельках лоб цвета сахаристой желтой сливы, массивный, загнутый вниз, нос, чуть впалые, в мелких колючках серебристо-серой щетины, душисто-теплые щеки, маленькая ямочка на подбородке… Прохладная тенистая выемка между ключиц, от которой веет родниковой влагой… Ничего лишнего – благородные, эластично спокойные мышцы, отменный, бронзового с золотистым отливом, торс с пушистыми спутанными волосками на груди в виде взлетающей в небо черной птицы, расправившей крылья… Глубокий прогиб шелковистой кошачьей поясницы…
По комнате кружится первым снегом мелкая сухая пыль, отливает серебристым многоцветьем в лучах искусственного света…
Но мне страшно… смешно и наивно, будто бы в первый раз, только хочется плакать от радости… так хорошо, так светло и тепло! Ни под какой просьбой или угрозой я не подниму взгляд от пола. Я чувствую, как лихорадочно дрожат несомкнутые ресницы – всюду неясные искусственно разделенные подсвеченные сглаженные контуры…
Джек медлительно потянулся, я и не заметил, как он придвинулся вплотную, осторожно взял пальцами подбородок, повернул к себе. Я замер, сжал ресницы сильнее. Две постыдные солонистые струйки вытекли из глаз…
- Право же… глупый, - проникновенно шепнул над ухом, будто сквозь стену, я слышал его надломившийся в тишине голос, - и как же ты такой уродился…
Он дышал приоткрытым ртом в губы, на грани ощущения касаясь лба, кончика носа, подбородка, продолжая его удерживать пальцами, как на подставке. Рука, благоухающая нежным и солнечным абрикосовым мылом, расчищала лоб от слипшихся прядок, убирая челку назад, закладывая самые длинные волосы за уши, огибая поцелуями бархатистых кончиков пальцев раковину, приглаживая вздыбленный пушок на шее.
Самая тонкая грань ускользающей красоты, и нельзя ее ни задержать, ни сохранить – это незабываемая красота редких моментов вселенского счастья!..
Губы коснулись, и я не сопротивлялся. Властный и ненавязчивый одновременно, долгий до головокружения, уверенный к себе и внимательный ко мне - в нем ощущался настоящий вкусовой букет всех сортов шотландского виски и его собственный молодой горьковато-терпкий привкус с вплетением неизвестных мне восточных специй, неторопливо глубокая, обволакивающая небо и язык, клейкая росистая влага полусонного и соблазнительного, мистического, как запретный источник единорог, дыхания. Он дышал и пил слюну вместе с поцелуем, обожая в тот момент во мне абсолютно всё…
Не это ли наивысшее наслаждение?.. Я безотчетно положил руки ему на выступающие острые ключицы, через одну из которых тоненькой пульсирующей ниточкой проходила голубенькая вена, запах кожи сводил с ума, став болезненно ясным, терпким до мучительного стона. Я соскользнул, развоя руки в стороны, нащупывая, оглаживая крепкие округлые плечи, проводя вниз по рельефным рукам, убирая со своего полураздетого тела его пальцы, чтобы сцепить их со своими, удерживая и отводя назад, притягивая к кровати. Я открыл прояснившиеся от света еще подернутые влагой глаза, не завершив поцелуй, увидев, что Джек затянувшемся наслаждении страстно вкушает его, и я, не прерываясь, потихоньку развернулся, подталкивая Джека лечь на спину. Он с неторопливой обворожительностью темного желания разглядел меня, будто бы спросил «о чем ты говоришь?», и вдруг напрягся, недоверчиво уперся локтями. Живот, грудь стали подобно камню, даже черные волоски, опушавшие грудь, обрели злую проволочную колючесть. Остекленевшие льдом глаза на миг застыли, почти рассердились. Я видел это и проигнорировал, лелея мягкостью ладони огневую сердцевину грудины, оставляя влажный след, спускаясь через упругую реберную клеть к вздрогнувшему прессу живота, пленительно взбугрившегося залитым морковным цветом, не давя, не задерживаясь, продвигаясь ниже, распахивая и сбрасывая на пол полотенце, проскочил пальцами черную кисточку чуть повыше пупка, погладил тонкую кожу нежного и настороженного паха. Джек чуть слышно заныл, что-то промычал, в конце концов лишившись всей своей осмотрительности, вывернулся из-под пылающих ласк, и, увлекая за собой, улегся на изнемогающие лопатки, обхватывая меня за спину, царапая коротко стрижеными ногтями проступающий шейный отдел хребта. Я подтянулся, чтобы руки Джека опустились к пояснице. Улыбнулся, послушно опустился к шее, надавливая носом, слизывая стремительно подсыхающие ржавистые капельки влаги, минуя заходящуюся в порывах грудь, к плоским реберным дугам, взволновавшемуся от частого дыхания, стремительно покрывающемуся алыми пятнами, животу, не в состоянии остановиться даже на секунду, продолжаю успокаивающе разминать, водя гибкими круговыми движениями рук в стороны по вспотевшим, соединившим в себе тепло и свет, огнистым бедрам, паху, чувствуя, как заметался Джек, буквально вставая на локтях, изгибаясь с запрокинутой головой и проступившими на шее змеями жил. Крепкие лоснящиеся силой и блаженством мышцы пресса сходятся треугольником к лобку. Мне больше нет до них дела, скоро я вспомню, но пока передо мной трепетно стоит красивый и разбухший в мелких тоненьких венках, ликующий член Джека. Жестами рук и показываю, что не мешало бы Джеку чуть развести ноги, что он незамедлительно выполняет, начиная ерзать в нетерпении, пытаясь подстроиться под меня, но я останавливаю, беспрекословно заверяюще укладывая ладонь на живот, начиная, сладко, будто стекающий по стенкам банки джем, облизывая, настойчиво заглатывать глубже. Джек застонал так громко, что я испугался за толщину стен номера, но отвлекаться не стал, энергично заглатывая почти целиком, и возвращая назад в повторяющихся циклах, покрытый вспенившейся слюной член, у Джека не получается приспособиться к ускоряющемуся темпу, рывками двигаясь мне навстречу, и его кол грубо елозит по моей воспаленной глотке, как прорезиненный шланг с кипятком внутри, заставляя давиться и мысленно ругаться, вспоминая про дыхание через нос. Джек не выдерживает, с коротким сдавленным звуком поднимается, обхватывая руками и запрокидывая назад мою покорную голову, запихивает свой член, пока мой нос не упирается в его живот, зарывается в курчавую лобковую растительность, вытягивает до самой головки и засовывает снова. Он торопится, горячится, делает мне больно – дергает за волосы, брюшной пресс бьет по переносице и подбородку, его разбухший орган слепо тыкается то в мякоть верхнего неба, то в миндалины, но я стараюсь не поцарапать его зубами, терпеть и слушать. Я прекрасно понимаю, чего он хочет, и, не вынеся мучений, делаю краткий жест, что он может лечь, и с новым усердием принимаюсь за работу, пока наши движения, наконец, не синхронизируются. Но Джек не собирается молчать. Он уже не постанывает, сбрасывая с себя всякий контроль, конвульсивно дергаясь, сотрясаясь каждой мышцей, не сдерживая нарастающий оргазм, громко кричит. У меня опять закладывает уши, болит спина и разодранные Джеком плечи, он резко выдергивает из меня член, чтобы кончить прямо мне в лицо, заливая жемчужной фонтанирующей спермой усталый малиновый взгляд, откидывается со вздохом облегчения назад, хлопая меня по спине, теребя другой рукой взлохмаченные волосы. Я хочу чуть передохнуть, расслабиться, понежиться рядом с тем целовал не в член, а в трогательно чистые изысканно бархатные губы, коснуться небритой щеки… Но Джек, содрогаясь, опять порывисто тянет к себе за руки:

[darkstrixy]

- Трахни меня! Давай, малыш, у тебя точно получится!.. Давай, Пит… – он то ли стенает, то ли плачет, то ли рычит.
Я не понимаю, он тянет меня на себя, как старого кобеля на молодую болонку, трясется, всхлипывает злостью и распутством, спешно чмокает, алчно облизывая, глотая стекающую по лицу свою сперму.
- Пит…
- У меня презерватива нет, - не знаю рад ли я был или нет, но шокирован точно его поведением.
Признаться, я подумывал, что такой высокомерный распутник был просто обязан отыметь меня, и никак не наоборот!..
- Без разницы… насрать… давай так! – Джек теперь действительно рычит на полушепоте совершенно обезумевший от запальчивости и вожделения, придвигая меня за бедра к своей заднице.
- Да у меня даже смазки нет… - осекаюсь, замолкаю.
Еще как есть. И вся она у меня на щеках и лбу… Как брызги праздничного шампанского…
Джек во весь рот пошло улыбается мне кривящейся ярой и ненасытной улыбкой.
Я соглашаюсь. Поднимая и складывая сброшенное под кровать полотенце, отдаю ему, стираю, командую ему приподняться, чтобы разглядеть розовато-бурое очко, приятно пахнущее спелыми абрикосовыми косточками, сгибаюсь ниже, облизываю его, стараясь пробраться языком внутрь. Во рту все ужасно пересохло, мне и самому нечего больше глотать – только неизменчивый запах спермы и мыла дерут горло. Что делать, я кусаю язык, чтобы хоть как-нибудь стимулировать появление слюны, но вместо этого прокусываю его, теперь я лижу не слюной, а кровью, глубже, быстрее. Мне плохо. И во мне говорит уже не азарт – животное остервенение, жаждущее прикончить меня. Кровь льется на простынь, затекает в щель Джека, теплом пачкает мне губы, нос, я чувствую ее стальной привкус, отчего начинает мутить, иссушено глотаю жадно, закрываю глаза, представляя себе дождь, но он на моих глаза становится кровавым. Сдают нервы. Практически плачу. Обмазываю указательный палец сохнущей на лице спермой пополам с едким потом, приставляю палец к сфинктеру, вдавливаю сразу два пальца. Джек охает, дергается, рефлекторно и со всей силой хватаясь, как за спасательный круг, за спинку кровати, но тут же замолкает, расслабляется, будто в бреду что-то бормочет, периодически вздрагивая, стоит мне углубиться сильнее. Сфинктер весьма славный, мягкий, податливый, Джек хорошо управляет им, видно, что умеет расслабиться, но я уже настроился. И шума лишнего не надо. Примерившись, взяв одной рукой член, подтянулся и закрыл ладонью другой рот изумленного моими действиями Джека.
- Тшш, пожалуйста, не кричи, - подвел головку ко входу.
Джек зафыркал, запротестовал, замотал головой так что моя ладонь скользит по его губам, надавливаю сильнее, чтобы зафиксировать, он уже тянет руки, но я успеваю быстро и резко ввести член, провернув его сразу на треть длины, останавливаясь. Глаза Джека округляются, вспыхивают, он резко и сильно дергается, ноги смыкают замок на шее, он слепо хватает запястье, пытаясь оттащить ладонь от лица, но я давлю уже двумя руками изо всех сил, понимая, что не удержать, шепчу на ухо «тише, пожалуйста, Джек, тише», одновременно, выгибая спину, едва ли не сам крича от узости пробиваемого клокочущего жаром и соками упрямого прохода, до помутнения сознания от нахлынувшей духоты спертого воздуха, упорно засаживая член до самого конца… Закатив прослезившиеся глаза, словно помешавшись от боли, Джек кричит стиснутыми зубами под вздымающимся паром сомкнутых ладоней, начиная биться головой о подушку в попытках уйти от рвущей его на части по-настоящему сильной боли, покрытое позолоченной испариной тело, нисколько не потерявшее соблазняющую и неукротимую пылкость, бьется и извивается подо мной, как объевшийся удав, но я не выпускаю, прижимая к кровати всеми остатками сил. Если бы его руки впивались не в матрас, а в мои запястья, то он бы с легкостью меня сбросил. Но никто из нас этого не хочет и Джек, наконец, успокаивается, примиряется, с лохматых спутанных волос льет удушливый пот, он глубоко и пьяно сопит через раздувающиеся широкие ноздри, замирающим помутневшим взглядом смотря в спинку кровати… Он еще в шоке. Я еще внутри, на взводе, но энергии для продвижения не хватает. У себя внутри Джек сжал меня настолько туго, что и пошевелиться больно. Сглатываю судорогу, глотаю снова. Горло окончательно обезвожено, измучено. Еле перевожу дыхание, убираю руки, опускаюсь, тыкаясь болезненным носом в грудь, почти ложусь на него... Глаза закрываются сами собой…
Выиграл ли я, проиграл ли в собственных желаниях?.. Что же тогда?..

[darkstrixy]

А вот как раз что было дальше я почти не помню. Почти не помню, потому, что какие-то фрагменты, обрывки сна еще долго вращались в голове, но сознанием уловить я их не мог. Настойчивый стук дверь единственное, что смогло выдернуть меня из тяжелого сна. Стучали так требовательно и так выдержанно, что я, с трудом разлепив веки подумал, насколько плохи мои дела… Оказалось, что были они еще хуже, чем просто плохи… Я лежал на правом боку, лицом к двери. Через окно пробивался свет. Ливень сменился моросящим дождем. Но это было УТРО!.. ПОЕЗД!!!
Я попытался рывком подняться, позабыв про настойчивый стук и голоса за дверью, но смог только перекатиться на другой бок, чтобы увидеть на тумбочке с лампой мои часы и золотую кредитку в распотрошенном кошельке…
- Что? – я хрипнул, но беззвучно.
Раскашлялся, поперхнулся, опять закашлялся, отшвырнул одеяло в сторону, стянул с кровати простынь, кое-как обмотался ей, и, оставляя позади себе длинный шлейф, вышел на середину комнаты.
Так, спокойно! Вспоминай… деньги у тебя украли, карточку оставили… повезло…
Да что здесь происходит… дурила!.. вот дурила!!!
- Откройте, полиция! Мистер Питрелли, мы знаем, что вы в номере. Откройте…
ПОЛИЦИЯ?!!
В голове моментально просветлело.
О, Боже, Боже… Что я наделал?!!
Я застонал, закрутившись по комнате, кусая ногти, путаясь и спотыкаясь о мантию из простыни.
А если не я?!!
Боже, Боже ТЫ МОЙ!!! И что я им расскажу – я же ничего не помню!!!
И не пил много и клафелина мне не подсыпали и ноль памяти после того как мы…
Боже!..
Единым спазмом свело желудок, и я помчался сломя голову в ванную, прыгая на одной ноге, чтобы не сблевануть раньше времени в раковину, включил холодную воду на полную мощность. Труба задергалась, зашипела и извергла белый поток…
Я только увидел свое помятое лицо в зеркале, как меня опять вырвало…
- Мистер Питрелли, что с вами? Откройте дверь!!! Откройте немедленно!!! Иначе мы будем вынуждены ее выломать!.. Вы слышите нас???
Я закрыл глаза. Пусть ломают. Увидят насколько я хорош… Я опустил голову в раковину, подставляясь под брызжущий во все стороны ледяной поток… Сердце, внутренности – всё сразу сжалось, но тошнить перестало. Я вроде бы даже лучше себя почувствовал. Не бодрее – до того ли!.. Просто лучше. Так что смог дохромать до двери и открыть ее.
- Простите, мистер Питрелли за ранний визит, но произошло чрезвычайное…
Худощавый блондинистый полисмен лет 35 вопросительно оглядел меня чрезвычайно жалкого и настолько же омерзительно мокрого…
- Что именно произошло? – я говорил с трудом и медленно, как ужасно пьяный, язык меня совсем не слушался.
- Убийство.
Я мутно поднял на него глаза, но слишком быстро для моего неустойчивого состояния, так что глаза вместо взгляда полицейского встретились с потолком.
- Ууууу, - боль расколола голову на две половинки, - что вы сказали?.. простите…
Я еще и туго соображал, сдавливая пальцами виски. Глотая остатки прокисшего до омерзения желудочного сока.
- Убийство… сэр.
И вот после повторного утверждения, мои глаза настроились на резкость, поймав в поле зрения сероватое, бледное лицо полицейского.
В знак подтверждения своих слов он коротко кивнул. Я неуверенно повторил его жест.
- Я могу пройти?
- Да, - мотнул головой я и, схватившись руками за ручку двери, чтобы не упасть назад, быстро метнулся обратно в ванную под глубокий сожалеющий вздох полицейского, вытравив из себя остатки ужина.

- И как же это приключилось, Питер? – личный водитель Натана и по совместительству друг семьи Питрелли - Кристиан Дель Люка, передал мне бутылочку минеральной воды.
- Если ты про эту ночь, то я не помню ничего. Что и сказал полиции… хочешь проверить их слова? – мне было тяжело отвечать, тяжело думать.
Я сидел на заднем сидении кожаного салона «Subaru B9 Tribeca», вытирал голову очередным махровым полотенцем и прикладывал к щекам бутылочку с минералкой. Без газов… Это вредно для желудка…
- Я не о том, Питер. Почему ты не позвонил, что не сможешь приехать? Твоя мама очень волновалась. Твой брат не меньше!.. Ты даже не сказал куда поедешь, где тебя искать… Что мы могли думать?! Куда ехать? Где тебя искать?! – машина плавно вывернула из дворика гостиницы и устремилась к основному шоссе.
- Я не думал, что не смогу приехать ночным поездом… да и все же обошлось… зря волновались… - отмахнулся бутылкой, сделал небольшой глоток.
Прохлада приятно полилась по желудку, и я с внутренней благодарностью, что всем моим злоключениям пришел конец, как ночному кошмару, смог привалиться к мягкой упругой спинке…
- ЗРЯ?!! Какой-то маньяк порубал пару твоих соседей напротив!!! Ты хоть в курсе?..
- Да.
- Да?!! Всего два номера от тебя и ты говоришь, что зря волновались?.. Он зарезал мужчину, а женщине череп распилил на две половинки!.. И ты будешь говорить ЗРЯ?!.. И это хорошо, что нам вовремя позвонили и сообщили где ты… Между прочим, мне сказали, что ты был там с каким-то мужчиной?.. Питер, это так?.. Кто этот человек, ты хоть знаешь?!.. Питер, ради всего святого! Ну как так можно!!! Ты ведешь себя в последнее время просто безобразно… Питер?..
Но я уже спал, не заметив, как свернулся калачиком, прямо в грязных ботинках на воздушном сидении из мягкой бежевой кожи.

[Фрейя]

я в восторге!!! никогда еще не читала такого слэша. Некоторые места даже хочется цитировать
и эти мелкие подробности - мнямс
спасибо
а продолжение долго ждать?

[Фрейя]

darkstrixy
я тут подумала, а рекламировать тебя можно? ссылки давать на дневник?

[darkstrixy]

Ой, пасиб за отзыв, Фрейя! Очень и очень приятно.

Продолжение щас закину, только отдельным постом.

Да, конечно, ссылки давать можно. Почему бы и нет - энто же ИНЕТ - если туда чего попало - ЭТО сразу же становится достоянием общественности и никакой правообладатель ничего никады не докажет и не добется. МОЖНО!!!

[Фрейя]

ох, счас как начну раздавать налево и направо
такую красотищу грех не показать

[darkstrixy]

неужели? гм, ну другим виднее что да как.
пасиб еще раз за коммент.

[Гость]

Ты до "Героев" добралась?! Отличный получился рассказ! Красочный и детализированный, сразу представляешь, как фильм смотришь! Класс!
Прочитала обе части и понравились обе. Продолжение есть?

Катенка.

[darkstrixy]

Пасиб, Катен. Я - молодец, что скинула тебе ссыль!
Продолжение есть - еще два блока.
Сама понимаешь, можно было бы и больше, равно как и меньше, но уж так получилось.

[Mantikora09]

А я уже читала на просторах инета))) Мне определенно нравится

[darkstrixy]

гы!
Ну вот так, короче!!!